Мы победим, высшие силы работают с нами в паре - легендарный парамедик

Выиграть драгоценные минуты, которые позволят спасти жизнь человека. Не забыть о главном предназначении медика, когда в твоих руках - судьба раненого врага. Сохранить хладнокровие, очутившись на стыке двух миров - того, где идет война, и того, где течет обычная мирная жизнь...

Видео дня

О том, что такое - быть военным медиком, а также о будущей победе и жизни после войны во второй части интервью OBOZREVATELрассказала парамедик волонтерской организации ASAP Rescue Юлия Паевская (Тайра).

Первую часть интервью можно прочитать здесь.

Мы победим, высшие силы работают с нами в паре - легендарный парамедик

- Тайра, пытаетесь ли отслеживать судьбы тех, кого вывезли?

- Это не всегда возможно. Но я стараюсь. Честно говоря, я даже лица не всегда узнаю – слишком много людей. А вот ранения, особенно тяжелые какие-то, неординарные, помню все. Бывает, человек говорит, что я его вывозила – а я не могу вспомнить, хоть убей. Пока он не опишет ранение.

- Часто звонят, чтобы просто сказать "спасибо" за спасенную жизнь?

- Да. Хотя на самом деле люди, как правило, стесняются мне звонить. Боятся оторвать от важных дел. В принципе, это правильно. Иногда я действительно чрезвычайно занята. И бывает забавно, когда ты сидишь где-то на позиции, идет обстрел, вдруг появляется телефонная связь – и тебе звонит кто-то с каким-то совершенно дурацким вопросом. Ты пытаешься сохранить вежливость, не потерять лицо – и ты, делая покер-фейс, говоришь в трубку: да-да, конечно. И тут – х*як! Ты быстро прощаешься – и даешь отбой.

Но бывают и совершенно не смешные ситуации, когда с идиотскими разговорами звонят, когда ты везешь раненого. В один из таких случаев я вдребезги разбила телефон. После этого я выбираю исключительно небьющиеся телефоны.

Читайте: Войну нельзя останавливать, ее надо завершать - экс-разведчик ВСУ

- Что тогда случилось?

- Вывозим раненого. Я ставлю иглу в вену, подключаю систему, капаю – и в этот момент звонит телефон. Обычно в это время звонков очень много. Пробиться сложно. И когда мы выезжаем в зону стабильного покрытия – сразу приходит 100500 СМС и звонков.

Координация в таких случаях иногда частично идет по телефону. Мне в любой момент могут позвонить, запросить состояние человека. Поэтому я всегда отвечаю на звонки. Не глядя.

Читайте: Миф о "великой России" мы разбили на атомы, но есть опасность - Олена Степова

Так случилось и в этот раз. Я поднимаю трубку – и слышу манерный женский голос: "Скажите, пожалуйста, как часто вы пользуетесь средствами по уходу за кожей?". Я сразу даже не поняла. "В смысле?" – переспросила. "Мы хотим вам предложить лечебную косметику"…

Тут меня прорвало: да твою ж мать! Вычеркните мой номер нахрен!

Это настолько… Слов не подберу даже…

- Это и есть та встреча с мирной жизнью, которая иногда здорово из колеи выбивает?

- Да. Два мира, два детства. Вообще люди не при делах! Они торгуют какой-то хренью для волос, для кожи, какими-то диетическими добавками. Ну п**дец, простите за выражение!

И ладно, если ты в момент столкновения с этой параллельной реальностью сидишь где-то на расслабоне, куришь. Тогда ты просто потроллишь эту девочку – и все закончится. Но когда у тебя тяжелый трехсотый, ампутация, тут кишки висят, тут кровь, ты рану ладонью зажимаешь – и вдруг это "Как часто вы пользуетесь?"…

- Что еще может привести вас в состояние бешенства?

- Да это не бешенство. Я вообще не подвержена таким слишком уж сильным чувствам, как бешенство, ненависть. У меня бывает священная ярость, когда идет бой – священная, подчеркиваю. Это уже нечто за пределами человеческих чувств. Но ненависти к врагам у меня нет.

Есть чувство сродни брезгливости.

Читайте: На каждую победу найдется м*дак с лопатой - экс-разведчик ВСУ

Я несколько раз возила наших "оппонентов" - и потом долго анализировала свои чувства. Им оказывается такая же помощь, а иногда – даже больше необходимого, особенно, если случай тяжелый – чтобы потом не сказали ничего, чтобы довести его четко, живым. Сдать в лучшем виде. Потому что это – обменный фонд. Кроме того, он ведь – тоже чей-то сын. И я это понимаю.

Я их ни в коем случае не оправдываю. Они убивают моих побратимов. Они стреляли и пытались убить меня. Они много раз пробовали погубить моих "ангелов", раз**бошить наши машины… Но при этом ненависти к ним я не испытываю.

Я понимаю, что ими движет. Потому что я помню совок. Я помню, как сильно промывался мозг. Я даже допускаю, что отчасти они не виноваты… Но каждый получает то, чего заслуживает. В итоге все будет так, как должно.

- Вывозить приходилось россиян или из местных?

- Если он и россиянин, разве ж он признается? Один точно был из местных. Остальные – не знаю. Я их лечу, а не допрашиваю.

- Как они реагируют, когда понимают, к кому попали?

- Они боятся. Они страшно пугаются, когда попадают к нашим. Они уверены, что мы тут же начнем их пытать или еще что-то. Вместо этого им оказывается обычная медицинская помощь в полном объеме. Понятно, что я ему не улыбаюсь, не говорю: братанчик, потерпи, все будет зашибись. Я говорю: терпи, сделаем, что можем, до госпиталя – 30 или там 15 минут. Нейтрально с ними разговариваю.

- Но для них это - шок.

- Огромный. Бывали случаи, когда подходишь - а он начинает дергаться. Когда же понимает, что ему наоборот жизнь пытаются спасти - успокаивается. Им промывают мозги, что мы их пытаем тут, что-то с ними делаем страшное.

- Как их медики относятся к нашим ребятам, когда те попадают на ту сторону?

- Я не знаю, не была - и мне лучше не попадать. Но я думаю, что если медики настоящие, они, согласно клятве Гиппократа, честно исполняют свои обязанности. Может, тоже не говорят "потерпи, друг". Но думаю, они работают. Как делаем это мы.

Читайте: "Верну сына любой ценой!" История киевлянина, у которого отобрали ребенка

Хотя я слышала до хрена плохих историй. До хрена видела. До хрена знаю. Но никому не хотела бы об этом говорить. Когда-нибудь я буду свидетельствовать на суде в Гааге. Или где-нибудь еще, где будут судить этих военных преступников.

- Вы верите, что это таки будет в какой-то обозримой перспективе? И насколько далеко нам еще до нашей победы – потому что в том, что все завершится именно нашей победой, мы ведь не сомневаемся?

- Мы победим 100%. Но должны сложиться обстоятельства. Должно быть принято волевое решение. Должны правильно встать звезды. Должна быть соответствующая международная обстановка. Внутри страны диванные войска должны перестать страдать х*рней, пихать нам каких-то "мессий" на голову и расшатывать политическую ситуацию в стране.

Но главное – народ должен понять, что армия – это их защита. Потому что сейчас это понимают не все. Поэтому и слышится со всех сторон: да они там заробитчане, они идут туда зарабатывать деньги…

Да, среди них есть заробитчане. Но это небольшой процент. Это то, что вижу я.

Я работаю непосредственно с вооруженными силами, которые стоят на линии соприкосновения. Не с теми людьми, которые находятся на полигонах и которые никогда не выезжали в зону АТО, не принимали участия в боях…

У них - у реально не воевавших - кстати, серьезные проблемы. Они чувствуют где-то, что люди от них ждут каких-то действий, а они на войне не были. Отсюда и появляются эти истории, когда человек в мирном городе начинает упрекать мирных: "Да я за тебя воевал!". Те, кто такое рассказывает, скорее всего, к войне не имеют никакого отношения. Те, кто воевал, ощущают по-другому все – и вряд ли будут этим кичиться.

У людей, которые возвращаются с войны, зачастую серьезные психологические проблемы, трудности в семьях… Я еще не знаю,что ждет меня, когда мы победим, и я вернусь домой. Не знаю, что я буду делать дальше. У меня есть несколько идей, но все они так или иначе связаны с войной, с обучением. Возможно, займусь военной журналистикой. Возможно, чем-то еще. Посмотрим. Главное, чтобы меня не разметало…

Среди бойцов, реально воевавших, прошедших серьезные бои, очень много суицидов. Многие спиваются. Потому что это стресс – и война, и возвращение с войны в мирную жизнь.

- Почему тяжело возвращаться?

- Понимаете, нас с рождения воспитывают в таких условных "коробках" - когда ограничения у нас справа, слева, сзади, снизу, сверху… И попадая на войну, люди, особенно те, кто много видел, много чувствовал, много пережил – из этой "коробки" выпадают напрочь. Ее больше не существует. Но по возвращении общество пытается нас в эти коробки снова запихнуть…

Так вот – ничего не выйдет. И отсюда идут проблемы большинства.

- Можно ли их избежать?

- Должны быть военные психологи, которые тоже прошли бои, которые тоже теряли друзей. Потому что ну не может помочь суровому воину, искалеченному, без руки, маленькая девочка-психолог, понятия не имеющая о том, каково это – собирать кишки друга по блиндажу. Что она может ему сказать? "Все будет хорошо"? Это очень важно сказать, как же. И именно от нее он должен это услышать.

Читайте: Когда в блиндаже звучит "Доставка пиццы", пацаны офигевают - экс-партизан из Донецка

И общество должно быть готово к встрече с прошедшими через ад. Каждый человек должен понимать, что перед ним уже не обычные люди. Если это не ваш знакомый, лучше быть нейтрально-доброжелательным. Так ребятам легче.

- Юля, почему "Тайра" и почему "ангелы"?

- С "Тайрой" история слишком долгая. Если коротко – это знаменитый самурайский род. Может, приходилось слышать о "Повести о доме Тайра"? Дело в том, что честь самурая, достоинство самурая, понятие жизни самурая для меня лично на войне очень большую роль играют. Я вижу очень много. И сейчас очень многое понимаю из того, что когда-то читала на эту тему.

Что же касается "ангелов Тайры" - это придумал наш прекрасный водитель Ростислав Черненко. Он раньше в "Правом секторе" воевал, потом в ВСУ. Он как-то это ляпнул, а кто-то из журналистов услышал – и подхватили.

Я сперва отбивалась, а потом плюнула. Ну, "ангелы" - так "ангелы", Тайры - так Тайры…

Это не специально получилось. Так, видимо, боги решили – так оно и вышло. Я вообще в этой войне вижу множество подтверждений того, что существует судьба, предначертание. И что мы в состоянии влиять на то, что происходит, но есть и предопределенные вещи.

- Поэтому важно присматриваться к знакам, верно?

- Конечно. Это не значит, что я стала суеверной или боюсь, когда черная кошка перебегает дорогу. Отнюдь нет. Но я внимательно отслеживаю мир.

- Как, по-вашему, будут развиваться события дальше? Как закончится война, вероятнее всего?

- Я думаю, будет победа. Думаю, будет продвижение все же. Запад отвернется либо от нас, либо от России, но долго тянуть с выбором им не удастся– слишком уж назрел конфликт. Это нарыв, который обязан прорвать.

Не будет так тянуться вечно. Я часто слышу: вот, на смертях пацанов зарабатывают, а вы просто овцы, вас используют… Да, конечно, война кому-то выгодна. Капец как выгодна. Но так же, как Майдан в свое время возник сам по себе, без организации, так и здесь - придет время и все случится.

Я вообще убеждена, что высшие силы работают тут с нами. В паре.

Любая ситуация должна дойти либо до абсурда, либо до логического завершения. До абсурда она уже дошла. Дело - за логическим завершением. Я его вижу в виде финального обострения конфликта. И мы готовимся к чему-то серьезному. Но вполне возможно, что дело решится двумя выстрелами.

Читайте: "Дожить бы до мира, да вряд ли смогу" - бабушка из Донецка

- Но мы готовимся?

- Вся страна, все, кто что-то чувствует, кому интересно, кто в состоянии поднять голову от тарелки с борщом и посмотреть, что происходит за пределами его кухни – думаю, все готовятся. Те, кому не плевать. И на самом деле не плевать очень многим. Просто сейчас модно говорить, что война где-то далеко и "меня это не касается".

Но думающие люди так не считают.

- Не соглашусь. Не столько модно, сколько удобно.

- Да. Иногда это оправдание своего бездействия. Иногда оно вынужденное. К примеру, я могу себе позволить пойти в армию, а моя ближайшая подруга – не может. Хотела бы, но не получается. Поэтому она помогает мне иначе.

И так делают многие. Кто-то собирает деньги для того, чтобы "ангелы" могли существовать. Есть люди, которые присылают нам берцы, одежду. Есть те, кто покупает для нас еду…

Но есть и другие. Они ничего не делают, им за это стыдно – но они выбирают позицию мужа, изменившего жене и оправдывающего себя тем, что "да она - бл*дь, сама виновата".

И эти люди так же перекладывают вину на чужие плечи.

Это самый низкий уровень развития. Тут вообще не о чем разговаривать.

Хотя… Если у людей есть чувство стыда, значит, все не так уж плохо.

На самом деле, одно из чувств, которые правят миром – это страх. И пока конкретный индивидум этот страх не победит либо не примет, не признает "да, я боюсь, но это нормально" - мы будем продолжать сидеть, как испуганные мыши в подполье. Выбор невелик, на самом деле: либо что-то делать, либо, как тот гулящий муж, оправдывать свое ничтожество, пытаясь унизить кого-то.

Да, в армии не все идеально. Я вообще уверена, что не существует в мире идеальной армии.

- А как же НАТО?

- Наравне с натовскими стандартами там есть и свои недостатки. И множество проблем. Просто перегибы там в другую сторону уже. Как, к примеру, с сексуальными меньшинствами в американской армии. Я ничего не имею против, но – может, все-таки не стоит это афишировать?

У нас на фронте есть представители сексменьшинств. И они это не афишируют. И сражаются точно так же, как все остальные.

- Вы встречали таких?

- Конечно. Мне иногда бойцы доверяют чуть больше, чем остальным. И иногда ребята открываются. И я всем им говорю: не советую тебе объявлять об этом в подразделении. Не стоит. Потому что общество не готово.

Читайте: Оккупантам нет и не будет места на нашей земле - командующий Объединенных сил

Хотя лично я не вижу в этом ничего предосудительного. И ничего не имею против, если кому-то нравится жить так. Меня же никто не учит, какое мороженое мне выбрать, шоколадное или крем-брюлле.