Война могла бы закончиться через три дня – экс-пленный танкист

В заключительной части интервью танкист Иван Ляса, освобожденный из плена во время "большого обмена", рассказал о том, можно ли полностью вернуться к прежней жизни после пережитого, помнят ли о вчерашних военнопленных государство и люди, а также сколько украинцев до сих пор ждут освобождения из застенков оккупированного Донбасса.

Видео дня

Также читайте первую и вторую части интервью.

- Когда для вас пришел тот момент, когда вы четко осознали, что все уже позади, что вы уже дома фактически?

- Это, наверное, произошло на следующий день, когда за меня взялись врачи. Меня начали просвечивать всем, чем можно, как можно. Очень серьезно исследовать, скажем так.

- С чем из-за отсутствия нормальной помощи тогда пришлось столкнуться нашим врачам сейчас?

- Здесь, в Киевском военном госпитале. врачи стабилизировали состояние с давлением, потому что оно у меня "прыгало". Очень часто болела голова. Врачи все это устранили. Сейчас мне уже гораздо лучше.

- Это трудно - возвращаться из плена? Мыслями. Сердцем.

- Возвращаться к нормальной жизни? Я бы не сказал. По себе, по крайней мере, не замечал. Разве что есть определенный дискомфорт при больших скоплениях людей - кажется, что на тебя много внимания обращают.

А так - ничего такого страшного нет.

- А среди тех, кого освободили вместе с вами, есть те, кому это труднее дается?

- Никто из ребят ничего не говорил. Просто есть ребята, которые не хотят понимать ситуацию. То есть он пока сидел там, себе понапридумывал чего-то... И пришел сюда и хочет это сделать. Хотя когда смотришь со стороны - сразу понимаешь, что это нереально. То есть когда здоровый человек жалуется на проблемы со здоровьем, которых нет ...

- Домой хотя бы на день после освобождения не удалось вырваться?

- Нет. Ко мне мама приезжала два раза сюда, в госпиталь. Ребята, которые не нуждались в срочной медицинской помощи, надзоре врачей, имели возможность написать рапорт и съездить на Новый год домой на два-три дня - и вернуться на лечение. А я тогда поехать не смог.

Читайте также: Все ходы записаны, а предателей и оккупантов ждет расплата – Кабакаев

- Как ваша мама сейчас?

- Лучше. Уже успокоилась. Скажу честно, когда был обмен и нас везли уже в Борисполь - я переживал, что она тоже будет там и у нее начнется сильная истерика. Но мама не успела приехать. Может, это и хорошо. Меня встречал двоюродный брат, который учится в Киеве. То есть все было спокойно.

Потом уже, когда мама приехала сюда, увидела меня, что я вышел ее встречать и мои руки-ноги на месте, иду сам - уже не было ни слез, ни истерики. Она мужественно все восприняла.

- У мужественного сына и мама должна быть мужественной.

- Я не считаю себя ни мужественным, ни героем, как кто-то называет. Это неправильно.

Читайте: Конец России близок – волонтер из США

- Человек, лишенный мужества, вряд ли вставал бы, несмотря на то, что его били, чтобы заставить опуститься на колени...

- И об этом знаете?.. Понимаете... Просто не хотелось лежать, чтобы "казачки" о тебя вытирали берцы. Пока есть возможность держаться достойно - нужно держаться.

Разные ситуации бывают. Я считаю, что если кому-то в плену пришлось сказать что-то, что заставили, на камеру, без камеры - это не играет роли. Потому что самое главное - что человек думает. И что он будет делать дальше.

А в плену основная задача - сохранить жизнь и здоровье.

- А вы уже знаете, что будете делать дальше?

- Есть определенные планы. Но я пока не готов о них рассказывать. Сейчас же хочу лишь одного: уехать домой, поддержать маму, братьев, сестру. Потому что пока я был в плену, у меня умер папа. Теперь вся ответственность за них - на мне.

- Когда вы узнали, что папы вашего больше нет?

- Буквально через три часа после того, как это произошло. Мне дали знать. Позвонили сепаратистам, связались напрямую с Киевом. И сообщили, что произошла такая беда.

С тех пор прошло много времени. У меня была возможность все это обдумать, переварить.

- Скажите, со стороны государства к вам никаких претензий нету?

- Я не ходил в лес по грибы, я не заблудился. Был приказ. У меня на руках есть выписка из результатов расследования об обстоятельствах попадания в плен. Мы проходили определенные процедуры, когда нас забирали. Это нормально. Так должно быть. Ни у кого никаких претензий нет.

- Обещанных выплат верите, что дождетесь?

- Насколько я знаю, закон подписан и вступил в действие. И мне теперь надо в течение полугода обратиться по месту жительства в определенные, скажем так, структуры, подать заявление - и ждать.

- Проблемы с документами были? Знаю, у многих они есть.

- Я потерял военный билет. Чтобы его восстановить, мне надо будет приехать в воинскую часть.

Чтобы вы понимали, когда я уже был здесь, в госпитале, за первые недели две ко мне перезвонили отовсюду, откуда могли перезвонить. Где они брали номер - я не знаю. Звонили с оперативного командования "Запад", "Север", затем из воинской части, приезжал командир роты мой, с которым я служил. Он тоже был мобилизован, сейчас занимается сельским хозяйством. Приезжал, поддержал меня. Постоянно держим связь.

Звонил командир батальона, в котором я служил. Он сейчас дальше проходит службу в одном из подразделений.

Проблем с документами никаких нет. Какие справки из воинской части мне нужны были - все сделали. Какие вопросы были - все решается.

Я слышал про разные ситуации, где-то кого-то уволили задним числом... Не успел он взять здесь, в госпитале, документы на руки, а его выписывают... У меня таких проблем нет. Насколько я знаю, и зарплата платилась.

Так получилось, что я служил в отдельном танковом батальоне. Это отдельное военное подразделение было, которое могли прикомандировать в другое подразделение на усиление. И у нас было свое материальное обеспечение.

А за время, когда я был в плену, мой батальон стал линейным подразделением одной из военных бригад ВСУ. И мне звонили из воинской части и сказали, что там по определенным причинам была задержка с выплатами - поэтому они позвонили мне, попросили номер карты, потому что нужно погасить задолженность.

То есть сами идут на контакт и хотят решить эти вопросы.

Читайте также: Хочу жить ради дочерей: история волонтера, которая борется с загадочной болезнью

- Вы себе представляете, как бы могла закончиться эта война?

- Она могла бы закончиться хоть через 3 дня. Когда люди, которые решили, что они имеют право забрать часть территории и взять в заложники мирное население, поймут, что это не так.

А мирное население там действительно в заложниках. Когда мы были в комендантском полку и позже, уже в макеевской колонии, с жилых массивов недалеко от колонии террористы вели артогонь по подконтрольной Украине территории.

Неоднократно слышали от самих сепаратистов, мол, вот, сегодня ночью у школы на стадионе ГРАДом работали их, то есть, осуществляли запуск.

Это не война - прятаться за спинами! Выходите в поле!

- Они так не умеют.

- Они просто боятся. Это их "старшие братья", как они их называют, так учат. Потому что они так воевали в Сирии. А сейчас волком воют, когда американцы их сотнями положили...

Никто не пришел к ним отрезать кусок Ростовской или другой области. Почему же они к нам лезут?

И самое худшее для меня - то, что у страны, которая хвастается на весь мир, что у них самая сильная, самая развитая армия, не хватает смелости признать: да, мы здесь есть.

- Для вас это не вопрос - что они там есть? Потому что вы видели...

- Для меня - не вопрос. Я видел тех, кого они называют "добровольцами", которые приезжают на Донбасс. Там, где меня держали, был военнослужащий из Сочи, он о себе рассказывал, что живет там. Служил у них в батальоне "Оплот". Говорил, что был в Чечне и прямо оттуда их перебросили на восток Украины.

Когда он об этом рассказывал, был уже конец 2015-го года. Тогда нас забирали на работы. А он - охранял. Все жаловался, как его все достало, что уже хочет домой поехать и никогда больше нигде не воевать.

Очень было много таких их военных, которые говорили, что уже все надоело, что они не хотят воевать - но они боятся идти сдаваться в Украину. Потому что, во-первых, тому, кто бы и захотел это сделать, надо действовать так, чтобы его товарищ, с которым они еще вчера были в одном окопе, его не расстрелял за измену.

А во-вторых, они боятся уголовной ответственности, тюрьмы, боятся, что с ними здесь кто-то будет расправляться. Хотя это не так. Я знаю точно, что были сепаратисты, которые воспользовались программой СБУ "Тебя ждут дома" - и все. Прошел суд и, я уверен, что они некоторое время они находились под наблюдением. Но в этом ничего страшного нет. Особенно, учитывая, что это - плата за шанс нормально жить дальше.

- А чего стоит хотя бы тот факт, сколько людей, запрошенных той стороной на обмен, просто отказались возвращаться в оккупацию?

- Да. Когда у нас был обмен, нам на встрече в Верховной Раде говорили, что многие люди выбрали 8 лет в украинских тюрьмах, лишь бы не возвращаться на оккупированные территории.

И знаете, скажу следующее: в Украине родные могли выйти на какой-то митинг, писать обращения, добиваться встреч, чтобы ускорить процесс обмена. А там такого нет.

Я помню, когда в 2015 году, родственники людей, которые воевали на той стороне, в Донецке собрались к Захарченко на митинг - их просто разогнали. Выехали "Уралы" с зенитными установками, просто начали стрелять над головами. Их жестоко разгоняли.

Там за такое люди попадают на подвал. И это хорошо, если он с полгода посидит в подвале, а дальше кто-то посчитает нужным отпустить, а не "сиделец" просто умрет от каких-то болезней или издевательств.

- Но если там такая обстановка - значит, мы не можем утверждать, что хотя бы приблизительно понимаем настроения среди населения? Соотношение, условно говоря, патриотов и сепаратистов?

- О настроениях можно, я думаю, судить по соотношению количества местных в окопах - и людей, которые до сих пор работают на шахтах, дворниками, кем угодно. Я понимаю, что людям нужно выживать. И я рад, что там много адекватных людей, которые за те 15 тысяч рублей не спешат брать в руки автомат, бежать в окопы.

- То есть для вас не вопрос - есть ли там за кого воевать? Даже если отбросить вопрос возвращения территорий?

- Там есть за кого воевать. И я не согласен с людьми, которые говорят, что эту территорию надо отрезать, как аппендицит. Или сделать зачистку - так, как Россия сделала в Сирии... Это просто невозможно. Мы должны восстановить территориальную целостность Украины. Потому что это наша земля. И там есть наши люди.