Отец разведчика Журавля: сын истекал кровью и верил, что за ним вернутся, но никто не помог
17 февраля Печерский районный суд в городе Киеве поставил промежуточную точку в беспрецедентной для Украины истории: обязал Государственное бюро расследований открыть производство в отношении действующего президента. Но до ответа на вопрос, может ли и должен ли Верховный главнокомандующий Владимир Зеленский понести ответственность за гибель разведчика Ярослава Журавля, – еще далеко.
Именно президента считает виновным в смерти сына, который несколько суток ожидал помощи, истекая кровью в "серой зоне", отец 40-летнего воина Сергей Журавель. Мужчина убежден: обещание "взять под личный контроль", высказанное Зеленским накануне начала "полного режима прекращения огня", привело к тому, что Ярослава, раненного при попытке забрать тело погибшего побратима, не спасли. Хотя командование точно знало: воин жив и нуждается в помощи.
Несколько месяцев убитый горем отец пытался добиться открытия уголовного производства в отношении Зеленского. Несколько месяцев он боролся за восстановление справедливости и честного имени своего ребенка, которого высшее военно-политическое командование пыталось обвинить в "махновщине" и нарушении приказов командиров. Несколько месяцев Сергей Журавель по крупице выяснял правду о том, как погиб его сын. И так и не смог узнать, когда сын сделал последний вздох и почему никто палец о палец не ударил, чтобы его спасти.
О своем Ярике, данном ему обещании и том, откуда берет силы жить и продолжать искать правду, Сергей Журавель рассказал OBOZREVATEL.
Далее – от первого лица.
"А что, если когда-нибудь я встречусь со своим сыном?"
...Мне все время не дает покоя мысль, а что если придет время – и я, вот так же, как сейчас с вами, встречусь со своим сыном? И он мне напомнит: "А помнишь, па, как мы когда-то отдыхали на море и взяли напрокат лодку? А я у тебя спросил: "Папа, как научиться плавать?" Ты мне ответил тогда, что мы отплывем от берега, ты скажешь мне, какая глубина под нами, а я нырну – и тут же вынырну обратно? Так я научился плавать... Что же ты, папа, меня тогда учил быть смелым, я всю жизнь таким был. А ты? Отступил и предал меня"...
Иначе я не могу просто. Буду идти до конца, что бы там ни было. Это мой сын. Сын мой, а беда – уже практически всей Украины. Имею право так говорить. Потому что меня, мою семью, моих внуков поддерживает множество людей.
У меня вся жизнь с Яриком связана. Он у нас единственный сын. Мы жили для него. Выучили. Пришло время – он ушел в армию, как все. Тогда была возможность сделать, чтобы его не призвали, но у нас даже вопрос этот никогда не стоял.
Отслужил. Сразу после армии Ярослав пошел учиться в Днепропетровский институт физкультуры и спорта. Там как раз открывался факультет по охране VIP-персон. Ярик у нас всю жизнь спортом занимался. И в армии во Львове в спортроте служил. И уже когда в 35 бригаде был – все награды в спортивных соревнованиях собирал. Ребята все смеялись: мужику 40 лет, а он пришел – и 50 раз на турнике подтянулся, когда все остальные попадали на одно место... И так – во всем: стрельба, пейнтбол, подготовка...
Может, именно это сыграло свою роль в том, Ярослава не спасли. Когда его ранили, Пецух и Конев (те, что сбежали) сказали, что – он "двухсотый". А потом Сергей "Крюк" поднял дрон и увидел, что Ярик жив. Сказал: вы нормальные? Он сам себе жгуты накладывает, по натовским стандартам – до пробоины и после пробоины. Ярослав же проходил тактическую подготовку в Шотландии... Комбат Рымаренко это увидел и, видимо, решил, что Ярик выберется сам. Просто побоялся. Сказал: да он выйдет. Потому что всем, в том числе, и первой роте, была дана команда ждать выхода Ярика. А выхода не было. Слишком сильно хлестала кровь...
Могилу сыну мы копали дважды – а нам рассказывали, что все под контролем
О том, что было дальше – страшно и вспоминать. Мы два раза могилу сыну копали. Сразу начали, где-то по пояс вырыли. А тут звонит Рымаренко, говорит, что есть надежда... 13 июля Ярослав был ранен. 14-го мы ждали. 15-го я с женой уже был под Зайцево в расположении батальона. В батальоне был, в штабе батальона... Они все передо мной стояли. Пецух, Конев, Рымаренко... Рассказывали, что был бой. Уверяли, что шанс спасти моего сына есть. Говорили: езжайте домой, не переживайте... Если бы я знал, что будет так, как оно случилось – разве бы я уехал? Да я бы плюнул на этого Рымаренко! Я знал многих людей, которые могли бы пойти за Яриком. Я сам бы полез!.. Но Рымаренко сказал, что есть договоренности с ОБСЕ. "Езжайте, не переживайте!"
Пока мы ехали домой – он трижды звонил. А вечером 15 июля сказал, что все, Ярика больше нет.
Утром мы начали копать яму... А уже под вечер 16-го – снова: есть надежда, дрон поднимали, там с тепловизором вроде пробивается... Я ту яму руками заворачивать хотел, зубами землю грызть...
А 17-го его уже нашли сепаратисты. Тело моего сына еще было ватное, не окоченело... На теле Ярослава был его автомат. Пришлось пальцы ломать, чтобы его вырвать из рук. Это же говорит о чем-то?.. Я это видел. Те же все повыкладывали...
"Не дай Бог никому выбирать день смерти своего ребенка"
На опознание я не ездил. Ребята, друзья его – "Костыль", "Лакалут" – ездили. У Ярика было родимое пятно на ноге с детства – такие раз на миллион случаев бывают. По нему и опознали. Тело Ярослава сепары же только 21 июля отдали... Медики даже время смерти установить не смогли. В свидетельстве о смерти написано "13-16 июля". Дня нету. Мы потом с женой сели – и я говорю: давай как-то решим... Потому что и раньше хоронить – не дело, и позже – тоже... Договорились считать, что наш сын погиб 14 июля. Не дай Бог никому выбирать день смерти своего сына!
А дома у меня лежит сообщение о гибели Ярослава от военкомата. Они его выписали по звонку Рымаренко. Он же не нам позвонил, как только это произошло, а в военкомат. И по его словам указана дата смерти: 13 июля, 15.45.
Хотя дрон фиксировал, что наш сын жив, позже, в районе 17:00. Об этом я знаю от пилота, Сергея. Он приезжал к нам домой, когда ехал в отпуск во Львов. Приехал и сказал: отец, я не могу так жить. Просто расскажу, как было. И рассказал, что когда дрон поднимался – Ярослав махал ему, мол, не зависай надо мной. Это уже после того было, как Ярик шел, потом – мимо, а дальше – сел над обрывом.
Когда нам сказали ждать – мы ждали. А потом Коля (военный медик Николай Илин. – Ред.) подорвался. И если бы те (участники группы Журавля Конев и Пецух. – Ред.) не убежали – все бы сложилось иначе. Совсем все...
Я разговаривал с Андреем Подлисным (один из участников группы, получил контузию при попытке помочь раненому Ярославу Журавлю, тогда же погиб Николай Илин. – Ред). Ездил к нему в госпиталь, куда он попал с контузией, полученной в том бою. Он мне рассказал, как все было до того, как они с "Эстонцем" разделились. Говорил, что сепары две очереди из автомата по "зеленке" насыпали. И Пецух и Конев сбежали. Пецух так бежал, что и магазины к автомату потерял. На видео "Эстонца" это все есть.
Хотя ребят, если разобраться, тоже можно понять. Им по 20 лет всего. И их трижды бросили в ад. Первый раз, когда Димка погиб, Ярик вывел их другой дорогой. Второй раз – уже попали под обстрел, когда за "Миром" шли. А потом их еще и за Ярославом отправили. Нормальный командир таких молодых ребят не посылал бы. Я не офицер, но думаю, так и по офицерской, и по человеческой чести правильно. Тем более, что у Рымаренко был целый батальон, две роты, рота огневой поддержки. И там однозначно нашлись бы люди, которые бы пошли с Андреем Подлисным, который отправился забирать моего сына. Так же, как и мой сын, когда стал вопрос о том, чтобы забрать тело погибшего Димки "Мира" (Дмитрий Красногрудь, командир разведгруппы, в которую входил и Ярослав Журавель. – Ред.), сам вызвался идти. Он сказал: кто туда пойдет, если никто не знает дороги? Я пойду Димку забирать... Они с "Миром" дружили очень.
"Правду о том, как погиб мой сын, пытаются скрыть"
Сегодня правду о том, как погиб мой сын, пытаются скрыть. Документы, в частности, подтверждающие, что Ярик и Димка "Мир" не самовольно полезли в "серую зону", а имели боевое распоряжение и выполняли тщательно спланированную операцию, – уничтожаются, стираются. Но с человеческой памяти ничего ведь не сотрешь. И пусть сегодня кто-то забоялся, промолчал – рано или поздно придет время, когда придется говорить правду. Однозначно придет. И каждого из тех, кто сегодня молчит, спросят: что же ты? Кого ты предал?
Ребята не сами в "серую зону" ушли. Ту спецоперацию долго разрабатывали. А потом "Мир" ее внес командованию. А командование дало добро. Мне говорили, Рымаренко рад был. Ведь если бы операция прошла успешно – для него какие плюсы были бы... Палас вроде как против был.
Ребята говорили, что у группы Красногрудя было 12 боевых выходов, у них БР было на работу в "серую зону". Они дорогу готовили. Я так понял, планировалось, что группа отсечет улицу и захватит передовые позиции сепаратистов. В совершенстве знаю это, потому что видел ноутбук Димы "Мира". Там все это было.
"В том, что снова едет на фронт, Ярик признался за два дня до выезда"
В том, что едет на фронт, Ярик признался мне за два дня до того, как должен был выезжать. А матери не сказал вовсе. Я 29 мая отвозил его на Херсон, на Олешки. Бригада тогда уже грузилась на выход в ООС. Пробовал ли его отговорить? Пробовал. Если бы знал, что он больше не вернется, что такая судьба моей семьи – я бы руку себе отрубил бы, чтобы он остался... А тогда только слушал, как он говорил: "Ну, па, ну что ты? Димка (Красногрудь. – Ред.) просит. Пацаны молодые, надо их учить. Ну что те полгода?". Спросил только: сынок, ты мне сказал – я проглотил. Как ты матери скажешь? Потому что я – не смогу. Я ей 5 лет объясняю. И как вы Агеева брали и ты на связь не выходил. И как четверо суток с той стороны не могли выбраться... А он – на своем: пойду, помогу Димке.
Они очень сильно дружили.
А незадолго до гибели Ярик начал говорить, что думает еще на полгода продлить контракт. Мечтал сдать на берет. Я ему говорил: как решишь – так и будет. А оно решилось иначе. Ярослав погиб. А нам еще и берет с чьей-то головы дали. Когда его привезли – я не мог на него ни смотреть, ни прикасаться. А жена – та сразу как в руки взяла – сказала: наш Ярик это не надевал. Мы его отдали, вернули. Больно, что даже здесь – ложь. Во всем ложь.
"После заявления Хомчака жена долго плакала"
Когда Хомчак заявил, что ребята сами виноваты, что погибли, что они самовольно ушли в "серую зону" и что у них не было боевых распоряжений – я не удивился. Просто понимаю, кто, что и зачем говорит. А по жене это сильно ударило. Плачет. Говорит: сделали так, что Ярослав чуть ли не страну предал. Боялась, что дети ту выплату, которую государство должно дать, не получат... Даже переживала, что внука из института выгонят. Дошло до того, что она мне сказала: может, не надо, Сережа?.. А я говорю: я же не сказал вам – будет только так, как я решил. Я вас собирал – тебя, внуков – и сказал, что придумал. Спросил, согласны ли вы. Предупреждал, что будет нелегко... Жена тогда поддержала. А сейчас... Она-то ничего не говорит, но я вижу, что боится. Просто боится.
Я тоже сразу не знал, как на самом деле все происходило. Уже потом правду узнал. Что в группе, которая шла забирать тело "Мира", Ярик шел первым. За ним двигался сапер. Когда сепары открыли огонь, как рассказывал один из офицеров общего центра координации, разведчик Журавель принял его на себя – и группа отступила. Одна пуля попала в руку саперу, у него вылетел автомат – и упал прямо на Ярика. И этот сапер забрал автомат, но не только не попробовал оттянуть Ярослава – даже не проверил, жив ли он. Ярику пули три попало в бронежилет, еще одна – прошила насквозь ногу. Видимо, он потерял сознание. А как пришел в себя – никого уже не было.
Когда выяснилось, что Ярик жив, и за ним пошла группа – Пецух и Конев сбежали, Коля "Эстонец" подорвался и погиб, а Андрей Подлисный получил контузию – и едва в итоге не заполз в окопы к сепаратистам... И как его заднюю включать, если уже первая версия событий была озвучена, а 15 июля Хомчак с Зеленским прямо там людей награждали?
А Андрея Подлисного и не вспомнили – хотя он дважды ходил, то за "Миром", а после – за моим сыном. Лишь через несколько месяцев его наградили – то ли от совести, то ли от людской огласки. Сразу было и забыли, что такой человек есть. Вот она, справедливость.
...В подчинение комбрига прибыли бойцы спецназа (в интервью OBOZREVATEL очевидцы тех событий отмечали, что на командно-наблюдательный пункт 137 батальона прибыли не менее 7 вооруженных опытных спецназовцев, на КСП они пробыли с 13 по 16 июля – и так и не дождались приказа на выход. – Ред.). Палас не дал команды. Потому что Зеленский заявил, что берет все под свой личный контроль. Офис президента тогда кричал только о том, что убит военный медик. Я бесконечно уважаю Колю "Эстонца", царство ему небесное, он отдал Украине все, что имел.
Но Коля подорвался, когда шел выполнять свою работу, боевую задачу. Он не был даже в белом. Почему у Зеленского не кричали на весь мир, что расстреляна гуманитарная группа? Что стреляли в человека, который шел полностью в белом? У Ярика все было белое – шлем, жилет, все... Об этом Зеленский не сказал. Заявил, что берет все под свой личный контроль – и полетел на дачу. А те – побоялись. Кто – за "звезду". Кто – за зарплату... Когда похожая история случилась в 137 бате еще при предыдущем командире, – разведгруппа попала в засаду, приняла бой, в котором двое погибли, а один получил тяжелое ранение – за погибшим побратимом, которого не смогли забрать сразу, комбат тут же послал хлопцев. Они три дня там все на животах вылазили, искали. Никто ни на кого не обращал внимания. Потому что комбат сказал: там мой боец, я должен его забрать.
Но этого комбата 1,5 года съедали, чтобы поставить друга Паласа Рымаренко.
"Я решил, что пойду до конца, когда увидел полное видео с дрона, кадры, где мой сын еще боролся"
В тот день, когда я решил идти до конца, побратимы моего сына приехали на 9 дней. Тогда я впервые увидел полное видео, снятое дроном. Кадры, где наш сын еще жив. Где он борется, идет, ползет, сидит... На тот момент я уже знал правду. Попросил Таню Рычкову, с которой мы давно знакомы и которая нас поддерживала, помочь правильно с юридической точки зрения составить заявление... Так все началось.
Первые мои заявления, которые я отправлял заказными письмами в Печерский и Шевченковский районные суды города Киева, вернулись мне с пометкой "по указанному адресу адресат не проживает". Тогда я отправил их иначе. И Печерский суд в конце концов обязал ГБР открыть производство против Зеленского. В ГБР заявили, что не знают, как им выполнять решение суда, ведь уголовные производства против действующего президента невозможными Конституцией Украины. Однако суд таки обязал их это производство открыть. Думаю, оно будет зарегистрировано в ЕРДР – а дальше это дело будет ждать окончания срока полномочий Зеленского.
И я думаю, что доживу до того завершения, которое хочу увидеть. А потом – будь что будет. Было б лишь здоровье. Когда это все случилось, у меня за неделю 4 зуба вылетели. И в один момент перестал видеть на правый глаз.
У меня внутри будто все умерло вместе с Ярославом. Пустота. Исчез смысл жизни. Единственное, что держит на свете – это борьба, жажда дойти до финала и обещание, которое я дал сыну на его могиле. Я поклялся: сынок, ребята вычислили, что тебе до спасения не хватило всего 130 метров – и я их за тебя дойду.
Просто когда ты читаешь, как США посылает авианосец и спецназ за простым фермером, а в Украине никто не дает команды спасти раненого бойца, ссылаясь на то, что там все заминировано... А как же тогда Ярик – раненый, истекающий кровью – лез, пробирался незнакомой тропой – и не наткнулся на мины? Разве люди специально обученные, которые ждали лишь команды на выход, не смогли бы до него добраться?
Но если бы Ярика пошли спасать – могли бы погибнуть люди. А Зеленскому, у которого через три дня планировался разговор с Путиным, не хотелось неожиданностей. Операция по спасению моего сына не была проведена из-за желания подольститься к РФ перед перемирием. Не зря же его главный редактор "Ратуши" Николай Савельев назвал "перемирием имени Журавля"...
Моего сына никто не знал так, как я. А я знаю, что он до последнего ждал. Верил, что за ним вернутся. Что его заберут. Истекал кровью – и никто ему не помог.
Бог решил, что мы должны остаться без сына. Может, он поможет добиться правды
Я никогда не мог подумать, что моего сына ждет такая же судьба, как у его прадеда. Он погиб во Вторую мировую под Москвой. И в "Журнале безвозвратных боевых потерь" 243 стрелковой дивизии указано, что мой дед, прадед Ярика, Журавель Митрофан Кириллович, погиб "с 9 по 21 августа". Там тогда сотни людей легли... Судьбу деда пытались выяснить моя мама и тетя, впоследствии искать его начали мы с Ярославом. И нашли – в братской могиле в селе Славутино Пеновского района. Мы с сыном ездили на ту могилу. Видели плиту, где высечено имя прадеда Ярика, и где нет точной даты его смерти.
И мой сын повторил судьбу прадеда. У него тоже нет даже дня гибели...
Господь Бог решил так, чтобы мы без сына остались. Может, сейчас он поможет установлению истины.
Я не хочу чьей-то крови, чужих слез. Хочу только правды. Чтобы ко мне пришли – и честно сказали: мы не забрали вашего сына, позволили ему умереть, потому что побоялись. Или еще по какой причине. Как-то так.
P.S. После заседания в Печерском районном суде города Киева 17 февраля, ветеран войны на Донбассе Глеб Бабич на своей странице в Фейсбук написал следующее:
"Печерский суд обязал ГБР зарегистрировать "дело Журавля" в ЕРГР. И принять его в производство относительно Владимира Зеленского. Это победа.
Но у ГБР есть 5 дней на апелляцию. Так что наблюдаем за развитием событий.
Но мы будем развивать и расширять дело. И уже сейчас работаем с юристами. И будем расширять перечень фигурантов. Благодаря вашей общей помощи. Спасибо всем!".
Он также призвал всех неравнодушных присоединиться к помощи семье погибшего морпеха в их борьбе за справедливость – і указал реквизиты:
5168 7450 1993 4659, ПриватБанк – Сергей Журавель