Ветеран АТО: мир нам не нужен. Желать смерти врагам - это нормально

Олесь Кромпляс — военный фотограф, ветеран, который еще в марта 2014 года попал в плен в Крыму. После него, ушел добровольцем в "Азов". Участвовал в боях за Иловайск и освобождении Мариуполя. В программе "Грани войны" на ObozTV он рассказал, почему сейчас Украине не нужен мир и как заставить россиян уйти с Донбасса и Крыма.

— Чем для тебя является украинская независимость? Такой пафосный вопрос, но интересно услышать ответ.

— Для меня это в первую очередь право на самоопределение украинского народа и власти на определенные политические решения и вообще на курс развития страны. Мне понравилась речь то ли президента Порошенко, то ли главы СНБО Турчинова, что наша война за независимость началась с 2014 года, поскольку до этого у нас все зависело от воли России. Я очень хорошо помню скандал на Евровидении, когда в словах Верки Сердючки кто-то там услышал "раша гудбай". Это же какой скандал был.

— Но с другой стороны, двусторонняя война началась в 2014 году, то есть мы начали тогда отвечать. Потому что много тревожных процессов были очевидны и раньше - как минимум после Майдана 2004 года Россия воспринимала нас как страну, которую рано или поздно нужно интегрировать, возможно, силой, обратно в РФ.

— Да, Россия открыто заявляла, что Украина — это территория, на которую она распространяет свое влияние. Даже карты были так заштрихованы: территория РФ — зеленым, территория Украины — полузеленым.

На самом деле для любой страны является нормальным планировать наступательные или оборонительные операции против своих соседей. Но не у нас. У нас еще в начале 2000-х, когда я был в армии, говорили, что Россия не является врагом и наш штаб ничего не планирует.

— То есть это было табу?

— Табу. Нам рассказывали, что СБУ и ФСБ не планируют ничего такого, поподписывали бумажки, что они не ведут никакой контрразведывательной работы. Братья навеки, рисуем какие-то формальные планы против Румынии.

— Лично для тебя, какие переломные события этой войны?

— Для меня это мой первый день на фронте — освобождение Мариуполя. Это, если не ошибаюсь, была первая успешная операция наших войск по освобождению города.

— Были в составе "Азова" как раз?

— Да, в составе "Азова". Затем, находясь на южном участке фронта, мы пропустили освобождение Славянска и Краматорска, но выполняли определенную функцию по сдерживанию врага на юге. Наши части уже дошли до границы, дальше Мариуполя.

— Да тогда уже окружили фактически...

— Ну и потом, конечно, был Иловайск.

— Россияне тебе после этого кто?

— А для меня они всегда врагами были. Я в 2012 году по делам бизнеса вместе с турками поехал в Россию, в Москву.

Я увидел, что это враждебная нация, которая не имеет ничего общего с нами. У них менталитет агрессивного жлоба. Ты едешь и видишь борды: "Покупай-налетай, иначе ты жлоб". И так же люди себя ведут

Я очень долго пытался понять аналогию их поведения, пока пару раз не увидел пьяных жлобов в маршрутке, которые себя ведут непонятно как, а стыдно за них нормальным людям. Это ментальность, для которой вежливость и воспитанность — признак слабости. Я тогда уже понял, что мы не имеем ничего общего и у нас будут возникать конфликты. И они должны возникать, потому что влияние таких людей в Украине не нужно.

— Олесь, а что ты делаешь, когда встречаешь потенциальных коллаборационистов здесь, в Киеве?

— Мне как-то не приходилось, и пусть меня Бог защищает от этого. Потому что в такие моменты я не буду сдерживаться. Это нормально — желать смерти своим врагам. Мало того что это нормально, это признак психологического взросления. И именно это российские спецслужбы, информационная политика пытаются в нас задавить. Эту воинственность, способность к конфликту в целях самозащиты — у нас ее подавляют на подсознательном уровне.

— Есть агрессия экспансивная, а есть агрессия как инструмент самозащиты и самосохранения. На твой взгляд, она сейчас подавлена в Украине?

— Ее подавляют, со времен Революции у меня такое впечатление. В украинской литературе был такой сюжет: на барщине крестьянин не выдержал надругательств и просто убил господина, а потом сел на камень и плакал, пока не пришли жандармы. Это как вол, который всю жизнь тянет, а потом может взбрикнуть, рогами все разнести, но потом снова пойдет в ярмо. У нас, украинцев, так и делают.

— А с другой стороны, есть культ казака, много говорим об УПА в последнее время, о сечевых стрельцах... Все же украинец больше похож на этого крестьянина или на свободомыслящего человека?

— Все, конечно, познается в сравнении, мы не такие волы, какими нас делали с 20 годов прошлого века. Но давайте говорить прямо - за последние 100 лет сильный, лучший генофонд нации был уничтожен двумя войнами, репрессиями и просто ассимиляцией по Союзу, поэтому в вопросе генетической воинственности нам еще до скандинавских народов далеко.

— На мирной территории кто-то помнит по войне, на твой взгляд?

— Все помнят, только хотят забыть, чтобы не помогать, чтобы жить спокойно.

— Сейчас уже выборы не за горами, и тема войны все равно будет подниматься, это болезненный раздражитель, самая больная тема, которая есть сейчас. Многие будут спекулировать. Мы уже видим как очевидно пророссийские политики говорят: "Мы принесем мир, договорившись с РФ". Как маркировать таких людей, как делать выбор?

- Во-первых, давно хотел сказать публично — знаю, что меня ребята на фронте поддержат — мир нам не нужен. В таких условиях мир — это просто красивое прикрытие позорного поражения. Ты можешь пожалеть врага тогда, когда твоя нога находится у него на горле. Все, кто сейчас говорят о мире, — говорят о поражении.

— Есть люди, которые верят в компромиссы.

— Нам нужен не мир, нам нужна победа. И не важно каким образом мы ее получим. Люди говорят только о методах: делать это вооруженным путем, или путем выжидания, или путем дипломатических переговоров в Европе, или путем военной иностранной поддержки. Это лишь пути. Суть в том, что нам нужна только победа.

— Что для тебя победа?

— Когда мы восстановим границу.

— У нас довольно часто пытаются очернить солдат, ветеранов... Конечно, никто не ангел, мы все живые люди со своими недостатками. Но довольно часто извлекают только темную сторону, преувеличивают, пытаются показать, что украинский солдат — это агрессивное существо. Что с этим делать?

— Могу допустить, что из 30 тыс ветеранов не все являются хорошими людьми. Но все же проблема есть. И это результат отсутствия информационной политики, абсолютной неэффективности структур, которые за это отвечают, результат работы врага. Однако, считаю, не надо лепить величественный имидж идеального солдата, воина должны бояться — это нормально.

— Мы довольно часто сталкиваемся с тем, что общество или государство не успевают за логикой времени. То есть это мирная мораль — оценивать по системе ценностей мирного времени. Хороший человек или плохой... И опять же, ветеран все еще воспринимается как человек, прошедший Вторую мировую — дедушки, которым дарят цветы.

— Ну, уже есть прогресс. В 2014 году, услышав слово "ветеран", представляли дедушку, минимум афганца. Сейчас это слово уже оттерлось от советского привкуса.

— Другой момент. Не все могут быть военными, ну объективно, не все. Как человеку понять, сможет ли он воевать, не подведет ли своих побратимов? И что делать тем, кто не может, но хотел бы присоединиться?

— Есть соответствующие структуры в ВСУ, где вы можете себя протестировать и все понять. Кто хочет помочь, но не может — ну извините, кто хотел, тот с 2014 года помогает как может. Нам даже бабушки приносили орешки — кто хочет помочь, всегда знает как.

— Популярный вопрос, который звучит от людей преимущественно недалеких: когда это закончится? Что ты обычно отвечаешь?

- Когда мы победим.

- И как ты представляешь себе, когда это реально?

— Во-первых, я представляю жесткие политические решения — запретить любые контакты с противником. Во-вторых, это дипломатические гарантии, что в случае наступления нас прикроют. В-третьих, возможна совместная операция, как это было в Хорватии.

— То есть это военное решение проблемы?

— Ну а как иначе? Дипломатично ее не решить. Они просто так не отдадут нашу землю.

— Только силой, так чтобы не возникало больше желания возвращаться на нашу землю?

— Именно так, чтобы пальцы поотбивать.