"Профи не остановит ни охрана, ни боевое оружие": интервью главы Нацполиции Сергея Князева

Об интервью с руководителем Национальной полиции Украины мы договорились еще месяц назад. Однако постоянные форс-мажоры и загруженный график "сдвинули" встречу на конец декабря. Но я удивилась, что она вообще состоялась - днем ранее на "Обозревателе" вышел резкий, резонансный материал о внутренней кухне силовиков.

Видео дня

В первой части интервью Сергей Князев рассказал заместителю шеф-редактора "Обозревателя" Анне Молчановой о ноу-хау преступников, "лебединой песне", за что полиция получает деньги и о том, кто держит в страхе украинцев.

Вечер, кабинет главы Нацполиции.

- Честно говоря, я думала, что вы отмените встречу.

- Я же обещал, а обещания нужно выполнять.

- Тогда начнем сразу с того, что больше всего волнует обычных граждан. До войны говорили о "лихих 90-х" как о наиболее страшных в криминальном плане временах. Убийства, взрывы, рэкет и т.д. Есть мнение, что сейчас намного хуже. Вы служите в органах, насколько я знаю, 25 лет…

- Пора выгонять уже.

- Ну, это не ко мне. Я только что с вами познакомилась. Как вы оцениваете нынешнюю криминогенную ситуацию? Опираясь на свой опыт, вот объективно: когда было хуже?

- Сначала мое субъективное мнение, почему начали говорить о "лихих 90-х". Знаете, сейчас появилось столько спикеров в роли специалистов, экспертов... Некоторые из них начинают сравнивать – как было при них и как сейчас при этой "молодежи", "детворе".

Вспоминают то время, когда они руководили такими пацанами, как ваш собеседник 20 лет назад. Я таким и был: младшим лейтенантом с пистолетом за поясом, блокнотом и идеалистическими взглядами.

Кстати, фраза "лежать мордой в пол" не сегодня появилась.

- Вы о заявлении премьер-министра во время "Часа вопросов к правительству"? Он сказал, что у Нацполиции и правительства есть только один рецепт решения рейдерских захватов – "лицом в пол".

- Да, я об этом. Команда родилась не сейчас, а давным-давно в уголовном розыске. Когда бегали по "малинам", когда мы забегали в первые коммерческие кафе и "укладывали" посетителей под стол – тогда в нас и реже стреляли. Хотя и резаных, и стреляных в уголовном розыске всегда хватало...

Еще один важный фактор – принятый в 2015 году неудачный "закон Савченко". Который привел к тому, что на свободу вышли люди, получившие огромные сроки – в том числе и за преступления в "лихих 90-х".

Так в чем была ошибка? В период экономической стагнации, войны, когда социальные затраты (бюджетные) крайне малы и их хватает только на то, чтобы выжить, люди, оказавшиеся на свободе, не получили ничего взамен.

На зоне их кормили, они имели теплую постель и привычный уклад жизни. А когда вышли, все это исчезло. Плюс ко всему, они не приняли общество. Или общество их.

Понимаете, преступник сел с мышлением "погладить утюгом" и вышел с таким же. Проник в дом, включил утюг, приставил его к хозяину жилья: "Ну что, дядя, давай деньги".

- Помню несколько таких диких случаев в прошлом году.

- Да и в этом были. И вот когда полицейские приезжают на место происшествия и видят дрожащую жертву, которой только-только оказали медицинскую помощь, видят утюг, то сразу: "Оп-па… Как в "лихих 90-х".

- От разбойных нападений сейчас волосы дыбом.

- Я расскажу вам о ситуации за последние пять лет. В 2013-м, довоенном году, их было 2 424, в 2014 - резкое увеличение до 3 210 разбоев, в 2015-м практически такое же количество - 2 970, а в 16-м уже 3 560. Вот это уже "удар по почкам". Страшный, резкий рост.

Это на себе ощутило общество, заметили министр и премьер – что привело к знаменитому октябрьскому совещанию 2016 года. На тот момент я еще был в должности главы полиции Ривненской области.

В общем, нам задали вопрос, мы дали ответ.

- И что вы ответили?

- Что-то ответили.

- Так интересно же. Какой "рецепт"?

- Я скажу о результате. Именно с октября 16-го года резко изменилась кривая противодействия преступности.

- Вы говорите исключительно о разбойных нападениях?

- В том числе. Как о наиболее ярком примере.

- Так и не признаетесь, что просили у Гройсмана?

- Да ничего мы не просили (смеется). Были рады, что нас вообще "заметили" и спросили.

Мы резко изменили подход. С начала 17 года я еще в должности начальника Департамента уголовного розыска и занимался этой задачей. В итоге, в 2017 году мы видим уже другие цифры. За 11 месяцев этого года – 2 663 разбойных нападения.

- То есть прошлый год не догоним?

- Ну, что вы, уже минус тысяча. Но это не самое главное. Дело в том, что европейцы не считают количество совершенных преступлений и мы тоже изменили подход: считаем количество раскрытых. Одно исключение – насильственные преступления. Тут учитываем и совершенные.

- Рада, что вы не ставите во главу угла: вот, "на два разбойных меньше" и это достижение.

- Забудьте. Вот просто забудьте. В ноябре во Львове я собрал всех глав полиции, руководителей департаментов и сказал: "Парни, это хорошо, что мы реформируемся, но мы можем опять прийти в никуда. Давайте думать о том, что есть, как мы защищаем права граждан, как восстанавливаем их права". И все с этим согласились. Нужно было дать толчок.

А теперь цифры, которые нужно всегда называть, и я их скрывать не намерен. В 2013 году было раскрыто 76% разбойных нападений, в следующих - по 50%, 56%, 49% преступлений. В этом году из 2 663 разбоев мы раскрыли 1 621 преступление. И хотя это 61% от совершенных, я недоволен.

Год мы закроем в лучшем случае под 1 800 раскрытых разбойных нападений. Да, значительно меньше количество совершенных преступлений, но у нас не увеличилась эффективность раскрытия (в прошлом году раскрыли 1 740).

Это именно в сегменте разбойных нападений. По другим видам преступлений совсем иная динамика. И мы ищем проблему у нас внутри.

Почему я вам сразу говорю, что и где плохо? Чтобы вы поверили, что я не скрываю. И даже понимая направленность вашего издания.

- Какую направленность?

- Такую.

- Вы читали все материалы на "Обозревателе"?

- Нет.

- Так как вы можете объективно судить?

- Хорошо, субъективно.

Так вот, причину плохой раскрываемости мы ищем у себя внутри. Конечно, есть внешние факторы: изменения в КПК, всякие "стоп, назад, вперед", глобальное отставание судебной реформы, прокурорской и т.д., но...

Кстати, вот разбойные нападения – это действительно то, с чем можно отождествлять "лихие 90-е". Тут я согласен.

И возможно, что мы максимально быстро разберемся в этой "истории". Вот с приходом Вячеслава Аброськина (первый замглавы Нацполиции – начальник криминальной полиции. – Авт.) я уже не один.

- Кстати, насчет налетов на частные домовладения. Выражение "мой дом – моя крепость" уже не актуально, ощущение безопасности осталось в прошлом. Вот это страшно. Преступники, зачастую вооруженные, врываются в любое время дня и ночи. Люди задаются вопросом - как защититься. Были случаи нападений при включенной сигнализации, не знаете?

- Как это – не знаете? Иначе мне нужно было бы сразу положить удостоверение на стол и уйти.

Для организованной преступности (речь не о ситуативных преступлениях, не о случаях, когда "дывысь, у соседа забор выше – давай залезем"), для профессионалов – для них нет преград в виде сигнализации, охраны, наличия боевого оружия...

Вот это и есть профессиональная преступность. Они капитально готовятся.

Расскажу об одном из последних разбойных нападений в пригороде Киева. Охрана соседнего участка в течение двух суток перед нападением разговаривала с разбойниками, которые проводили рекогносцировку объекта перед нападением. Охрана не расшифровала их, не поняла. Посчитали, что это какие-то спецназовцы.

Это профессиональные преступники, которые грабили до революции, во время нее и сейчас. Это профессиональные группы высококвалифицированных разбойников. Те, которыми главе полиции обязательно нужно заниматься.

А тысячи разбойных нападений, которые составляют общую массу - это, к счастью, неквалифицированные. И вот тут должна сработать более высокая квалификация, профессионализм полицейских. Тогда будет результат.

И то, что в этом году разбойных нападений произошло на тысячу меньше – это означает, что полиция что-то же сделала.

- А что именно?

- Это наша маленькая тайна.

"Попутный" вид преступлений – грабеж. Их большое количество приводит в том числе и к негативному отношению к правоохранительной системе. Ситуация с грабежами крайне отличается от разбойных нападений.

- Их намного больше.

- В 2016 году был пик – 25,5 тысяч грабежей! Такого количества не было в 90-х. Кто преступники – люмпен, те, которым хочется кушать, дезертиры, которые не хотят идти в армию. Бывает, что и отслужившие - вошедшие во вкус непонятно чего… Короче, люди не работающие. "Стой, руки вверх!" и цепочку содрал.

- Вошли во вкус – легкая добыча.

- Именно, что легкая. Я сильнее – я прав. А в нынешнем году…

- Я внимательно слушаю.

- За 11 месяцев 2017 года совершено 16 тысяч грабежей – на девять тысяч меньше.На 40% спад грабежей! Вот где реальная работа полиции превенции и криминальной полиции, следствия.

- Уточню – по всем областям?

- Это среднеукраинский показатель. Могу вам дать по областям, районам, городам, дням недели и даже времени суток.

- Не сомневаюсь.

- Это и есть "бизнес" уголовного розыска (смеется). За это нам государство платит. Уж посчитать мы можем.

Теперь о раскрываемости. Из 25 тысяч зарегистрированных в прошлом году грабежей раскрыли 6 300. Это фиаско. Это катастрофа!

В этом году раскрыли на 250 больше – нечем хвастаться, но так спрофилактировали, что преступлений уже на девять тысяч меньше.

Но мы вернулись.

- И хватило сотрудников?

- Хватило. Уголовный розыск – это, чтоб вы понимали, песня лебединая. Вокруг него все крутится. Но по раскрываемости вопросы есть. И вот тут я говорю: "Ребята, я не понял?"

Идем дальше. Еще одна "проблемная точка" – кражи.

Этот вид преступлений - лакмусовая бумажка социального состояния общества. Раньше моя бабушка в Хмельницкой области, после того, как покормит поросят, не знала, как это - занести баняк в дом. Ты что, смеешься? Баняк должен висеть на тыне! А сейчас даже посуду, утварь нужно прятать.

И вот смотрю – как по совершенным, так и по раскрытым (это учитывая все субъективные факторы, со всеми обвинениями в укрывательстве и т.д.) В 2016 году было совершено 303 тысячи краж! А за 11 месяцев 2017-го – 254 тысячи. На 50 тысяч меньше.

- Я думала, сейчас вы начнете говорить: все плохо думают о полиции, плохо о ней пишут, а сотрудники всегда невиновны.

- Я говорю откровенно. В этом году раскрыто уже на 20 тысяч больше краж, чем в 2016-м.

Полицейских стало меньше, а преступлений раскрыли больше. Но граждане еще не видят этого резкого роста раскрываемости – именно по данному виду преступлений.

После моего назначения в феврале этого года, когда я давал первые интервью, то прогнозировал, что лучше криминогенная ситуация в ближайшее время не будет.

- Вы тогда очень осторожно говорили. А вообще, как я заметила, не любите прогнозов.

- Да, не люблю. Сегодня скажу одно: не стало хуже.

- Но вы ожидали.

- Мы поняли, в чем проблема и нашли возможность эффективнее работать. С учетом всяческих "нет", "мало", "не хватает" и т.д.

А вот по крепко распиаренным угонам – тут можно вешать себе на грудь деревянные ордена, дарить друг другу грамоты и так далее.

- Кому?

- Полицейским.

- Что, так хорошо находят угнанные автомобили?

- Находят – это вы убиваете наповал. А вот количество совершенных угонов – это что-то...

Если в 2013 году угнали 6 200 автомобилей, в 2014 и 2015 - по десять тысяч с небольшим, то 2016-й год снова пиковый - 11 392 угона. Но в этом году - 8 200.

В чем история? Мы начали себе задавать вопрос: за что мы деньги получаем? И то, что уже на три тысячи угонов меньше – это о чем-то говорит? А вот с раскрытием сложно. Нечем хвастаться – раскрыли всего 31% преступлений.

Читайте: Последняя "гастроль": банда грабителей в "погонах" терроризировала две области Украины

- Кстати, какие авто больше всего угоняют? Куда они уходят?

- Спрос порождает предложение. Автомобильные угоны – это запрос черного рынка. В какой-то период 2017 года были "востребованы" Toyota Land Cruiser 200. Не менее модными были Range Rover, но потом завод изменил систему безопасности автомобиля и сразу же, допустим, машину 17 года угонять стали редко. А вот автомобиль, выпущенный с 2008 по 2012 год, легко открывается "учеником".

Весну мы встретили всплеском угонов Mazda в двух регионах - в Одессе и Киеве. Все автомобили по 2014 год выпуска.

Кто только ни приходил: народные депутаты, спортсмены, певцы, танцоры, простые люди… Было сложно, но мы задержали две преступные группы – это осколки одной большой банды. Когда задержали первую – ну, задержали и задержали, куда ушли машины, мы не поняли. А вот когда взяли вторую – мы нашли следок и вытянули четыре угнанные машины. Но где же 60, 80, 100? Вот это проблема.

Вы спите у себя в частном доме, на втором этаже, с закрытыми воротами, с собакой, с включенной сигнализацией. Ключ от автомобиля лежит на столике, и, проезжая мимо, преступники "удочкой" считывают код. В этот момент ваш автомобиль уже, по сути, их.

Преступнику осталось только выбрать момент, когда вы поедете в магазин, на работу и т.д. – и все. Подъедут с уже записанной уникальной программой и откроют. У вас, кстати, не сработает на брелке открытый автомобиль. И сядет в него нанятый мальчик, спокойно заведет и отгонит из точки "А" в точку "Б".

Мы в некотором роде догоняем.

- У них лучше стимул – прямая финансовая заинтересованность.

- Мы тоже простимулированы: нам государство платит твердую зарплату, и мы рады этому.

Есть еще один момент. Когда доход от угнанных автомобилей начал падать, возникла коррупционная составляющая. Зачем "перебивать" машину, куда-то катить? Ведь ее можно (не боясь, что тебя возьмут под белы ручки и посадят) вернуть за деньги. И люди готовы платить за свою машину выкуп.

- Люди идут или к бандитам, или, как они говорят, к ментам.

- Они все равно платят. Без разницы, кому отдают деньги: для меня и те, и другие - бандиты. И не важно, что этот бандит временно сидит в государственном кабинете, он - участник преступного сообщества.

Читайте: На Киевщине задержали экс-сотрудников "Кобры" за угон элитных авто

И мы начали выявлять их. В январе созвали пресс-конференцию с руководителем внутренней безопасности, где рассказали о схеме возврата угнанных автомобилей. В которой, в том числе, принимали участие действующие сотрудники полиции, чиновники. Потом мы показали, как легализуют автомобили, как изготавливаются документы – это целая индустрия.

В общем, стали мы их прижимать. Вот в Харькове очень хорошо превентивно сработал уголовный розыск – недели три уже не угоняют элитные автомобили.

- Сплюнем.

- Сплюнем. Правда, привязали боевую гранату к авто сотрудника розыска, который занимается противодействием угонам. Значит, он кому-то надавил на горло? К счастью, остался жив.

- Авто разбирают и на запчасти, в этом случае законному владельцу можно о нем забыть.

- Чем больше растет торговля "с лотка", тем более выгодно преступнику разбирать машины. Продашь запчасти – и ты в полном плюсе. Никакие налоги не платишь, разве что, возможно, потратишься на взятки.

Кстати, есть еще одна "новелла"… Вы не поверите.

Есть несколько регионов, где старые, "совковые" автомобили (мы так называем жигули, волги, запорожцы) запускают в приватные доменные печи и выплавляют высококачественную сталь. Она очень востребована.

- Уникально. Никогда о таком не слышала.

- Когда ко мне приехал начальник уголовного розыска этого региона, я спросил его: "Кто у тебя эти "консервные банки" угоняет?" А он отвечает: "Николаевич, это катастрофа. От момента угона до "захода" в термопечь – раз и все. Через 20 часов уже чушка, болванка готова".

Я сначала даже не поверил. Позвонил Аброськину, говорю: "Слава, перепроверь". Тот звонит через время: "Как бы ни было грустно, но это так".

Вообще, борясь с угонами, нужно смотреть на опыт наших европейских коллег.

Мы единственные в мире придумали такой термин! Прикрутил себе словацкие номера и катайся.

- И найти, в случае чего, невозможно?

- Возможно. Но редко. И дополнительные силы. Есть и сложности из-за КПК... Ладно, нечего плакаться, надо бороться. И мы боремся.

- Кстати, на совершении краж, угонов часто задерживают грузин. Я без политики, если что!

- По всей стране большой всплеск преступников-иностранцев. Их концентрация в областных центрах, в столице, или в приморье гораздо больше. Иммиграционная политика такова, что к нам приехать легко, а вот выехать принудительно - сложно.

- Вы говорите о выдворении из Украины?

- Да. У нас невысокие показатели депортации.

- А что для этого нужно?

- Послушайте, я не говорю, что нужно, я работаю с тем, что есть.

- Хорошо, сама процедура реально сложная?

- Очень сложная, но она выписана законодательно. Что я ее буду обсуждать? Я буду выполнять. Потихонечку депортируем. А потом это показывают по телевидению – на одних телеканалах как проигрыш, на других – как великую победу демократии.

- Раз уж заговорили о депортации. Воры в законе и авторитеты. Их роль в ухудшении криминогенной ситуации не преувеличена?

- В воюющей стране гидра преступности всегда поднимает голову. Абсолютно всегда. Кто считает, что мы мирная страна – глубоко ошибается.

Естественно, когда ослабевает государственная, административная вертикаль - увеличивается противовес, усиливается преступность.

Читайте: Попался третий раз за год: в Киеве задержан грузинский "вор в законе"

В нашу страну хлынули преступники-иностранцы. Ну, нет чехов – воров в законе, нет австрийцев! Есть люди с чешскими, австрийскими или же паспортами стран – бывших советских республик. И они ринулись в Украину.

- Воров в законе вообще трудно задержать. Вернее, посадить.

- Конечно, трудно. Но если ты к этому очень готовишься, то возможно.

К слову, сейчас такое количество "воров в законе"… Кого ни тронь – все воры. Кто ты такой?! У нас есть "воры", которые даже не сидели. В 90-х для них был термин – "апельсин". Но тогда их было, может, с десяток, а сейчас - на каждой руке по десятку.

Но мы не зря едим свой хлеб - задерживаем таких преступников. Мы не только расследуем сам факт правонарушения, но и занимаемся причинами, которые привели к преступлению, созданию преступной организации и т.д.

В августе 2017-го в аэропорту "Борисполь" мы задержали "вора", который в 2015-м году был осужден в Москве за убийство работников полиции. Мы его спросили: "Ты что тут делаешь, Вася? Ты что, сбежал с зоны?" Тот: "Нет. Я согласился и сюда приехал".

Вот это война. Как бы мои слова ни восприняли читатели вашего издания, как бы ни осуждали. Это одна из форм войны. Я отвечаю за каждое слово.

- Почему вы так плохо думаете о читателях?

- Да я хорошо думаю. Вот мы с главой ГСЧС прилетели на стык Киевской и Черкасской областей, так первое, что начали говорить об этом: они прилетели и сразу перекрыли движение. Самое интересное, народ снимал видео на мобильные, а там видно, что в движении. Так о какой полной "остановке" речь?

Плюс ко всему, наш вертолет стоял не на дороге, а на обочине и никому не мешал. И приехали мы не для "проинспектировать", а как пожарная команда. Чтобы восстановить нормальное движение на трассе. Разве что лопатой снег не кидали.

- А для того, чтобы обеспечить движение на одной дороге страны, нужен целый глава Нацполиции?

- Слушайте, рух вiдновився? Точка. И это, кстати, мое право – расписывать свой рабочий день и что мне сегодня делать.

- Я не собираюсь вам указывать, но хочу понять.

- Все нормально. Я не собирался играть в какие-то умные совещания - сделал то, что было необходимо в тот момент. Уже прошли сутки с начала тяжелой ситуации на трассе.

Но вот если бы я оттуда улетел, а все осталось по-прежнему – вот тогда, пожалуйста, плюйте мне в спину.

- Хочется вырваться? Наверное, кабинетная работа достает?

- Это то, что я больше всего ненавижу (смеется).

(Продолжение следует…)