"Дадим им жару!" За что погиб генерал Кульчицкий, который мог изменить ход войны на Донбассе

Ровно 6 лет назад, 29 мая 2014 года неподалеку от Славянска сепаратисты сбили украинский вертолет Ми-8. Тогда погибли 12 воинов Нацгвардии и бывших "беркутовцев", которые отправились на ротацию. Среди погибших был и легендарный генерал Сергей Кульчицкий. Генерал, который за короткий срок сформировал боеспособное подразделение из вчерашних майдановцев – и завоевал безграничное доверие, уважение и любовь тех, с кем за считанные недели до начала российской агрессии против Украины находился по разные стороны баррикад.

Видео дня

Через месяц после гибели генерал Кульчицкий был удостоен высшей государственной награды - Золотой Звезды Героя Украины. Но, наверное, для него самого куда большей наградой стало бы то, что созданный им добробат ныне носит его имя. И что ребята, которых он воспитывал, усвоили уроки, достойно воюют и берегут честное имя своего подразделения. А еще - до сих пор скучают по своему "Бате". И стремятся отомстить за его гибель.

Генерал Кульчицкий был известным и авторитетным в военных кругах человеком. Но кто может рассказать о нем лучше, чем бойцы из его добробата? Те, кто с первых дней и до сих пор защищает Украину в составе батальона имени генерала Кульчицкого.

OBOZREVATEL пообщался со свидетелями жизни и гибели одного из лучших командиров новейшего украинского войска.

Роман Иванишин, псевдо "Замок"

Я с Майдана в батальон попал. Через неделю после 20-х чисел февраля объявили сбор – и мы, кто уже успел разъехаться по домам, слетелись в Киев. Нам организовали автобусы – и повезли на Петровцы.

Переночевали мы в палатках, а на утро было первое построение. Сейчас я понимаю: на войско мы были мало похожи. Это была банда татар с копьями. Кто во что одет, каждый со своими идеями и мыслями...

Тогда мы впервые увидели генерала Кульчицкого. Он вышел, посмотрел на нас – и сказал: "Ребята, вы не готовы к прямым боевым столкновениям с врагом. У нас есть месяц на подготовку. Подготовить бойца за месяц – невозможно. Но то, как горят ваши глаза, мне подсказывает: вдохновения, мотивации, запала у вас хватит на несколько бригад. Поэтому мы с вами по-любому что-нибудь придумаем. Дадим им жару!"...

Тогда мы не воспринимали ни одного человека в синей форме, с погонами. Но он – он был другой. Не паркетный, а реально боевой офицер – он все давно понимал. Это был человек с огромным опытом. Очень сдержанный, взвешенный человек. И истинный патриот. Генерал понимал: если сейчас из этих мамайцив (из нас, то есть) не слепить что-то боеспособное – с чем завтра воевать? Нет времени на спесь, гордость, высокомерие. Есть проблема – ее надо решать. Есть люди – из них надо сделать войско. Других не дадут. Других – нету. Другие – сидят дома.

Возможно, он и злился. Но никогда не подавал вида.

Мне запомнился один жесткий момент. Даже половина из нас тогда не поняла поступка одного из ребят... В какой-то из дней нас выстроили буквой П, чтобы лучше было слышно, генерал вышел и что-то нам рассказывал. И тут один выходит – и протягивает ему такой небольшой сувенир, что-то типа магнитика на холодильник, в форме полового органа. И говорит: вы знаете, вам это с Майдана передали... Мы онемели. А генерал взял у него эту штуку, обернулся, поставил ее позади на бордюр, снова повернулся к нам – и продолжил общаться, как ни в чем не бывало. Он сделал вид, что ничего не случилось.

И вот такими моментами, такими проявлениями сдержанности, взвешенности он и покорил нас. Генерал был истинным лидером.

Сергей Петрович каждый божий день обходил все направления подготовки. Мог этого не делать, потому что в то время возглавлял Главное управление боевой подготовки – и вполне мог положиться на инструкторов, которые были поставлены на каждое направление. Но генерал ежедневно лично проходил каждое из направлений и смотрел, чем люди занимаются. Правильный ли материал им подают.

Особенно его интересовало направление боевой подготовки. Оружие, материальная часть, стрельба, метание гранат, тактика подхода на позиции – это его интересовало больше всего.

И порой он останавливался. Врезалось в память, как мы сидели на одной из учебных точек, а перед нами стоял офицер – и что-то читал из своего плана-конспекта. Генерал подошел, послушал немного – и говорит: "Что ты им читаешь? Им через две недели – в бой. Ты покажи им реально, что надо делать. Возьми автомат, покажи несколько приемов..." А тот стоит – и не знает, что делать. Скорее всего, он и сам не знал ничего... Тогда генерал говорит: "Хорошо, отойди, возьми книгу и сам ее читай. А я им объясню эту тему". Ставит его в стороне – и начинает нам объяснять: "Вот, смотрите, ребята..."

И тут тот офицер совершил ошибку: достал телефон – и начал с кем-то разговаривать. Сергей Петрович услышал, повернулся к нему и говорит: "Я тебе что сказал? Читай вслух!" Отчитал его, как ребенка.

Разные тогда офицеры были. Некоторые нас тихо ненавидели. Ворчали: зачем их тренировать? Это мясо. Они идут в расход. Нах*ра их тренировать, они все равно не вернутся... Были и другие: искренние, вдохновленные. Со многими мы до сих пор дружим. И они изо всех сил стараются помочь. Это та сознательная часть команды генерала Кульчицкого, которую он набирал. Потому что он отбирал лучших для того, чтобы с нами заниматься. Потому что хотел, чтобы мы выжили.

Помню, как спрашивали у него: "Что нам делать? Вы смотрите, как обеспечены другие армии мира! А мы? Что вы нам дали? Автоматы? Ведь даже броников и шлемов сначала нам не выдали... А он ответил: "Сынок, государство дало тебе автомат, государство дало тебе патроны. Твоя бедная, ограблена московитами и их опричниками страна. Отдай ей должное. Будь ее верным сыном. Тебе дали оружие – исполни свой долг. Ты присягу на верность государству давал – соблюдай ее тогда, когда твоей стране реально трудно"... Эти его слова для меня стали примером. Но цену этих слов мы поняли позже.

В Петровцах мы долго не были. Нас как смогли подготовили. Мы доукомплектовались, привели оружие в порядок, с горем пополам получили жилеты и шлемы... А дальше нас перебросили в Барвенково, уже непосредственно в зону проведения АТО. И уже в первую ночь часть из нас оттуда забрали – и мы заняли блокпосты. Те, что, как мы узнали позже, оставили 95 десантная житомирская и 25 днепровская бригады. Ребята пошли вперед, а нас, чтобы не обнажать их прежние позиции, в тот же день туда и бросили.

Тогда мы еще не понимали, что происходит.

А утром пришли борта. Начали прилетать Ми-8, нас туда грузили – и мы летели... Нам говорили: ребята, все нормально, 8-12 часов побудете – и вас заберут. Не берите с собой ничего лишнего. Форма, бронежилет, шлем – больше вам ничего не надо. Никаких рюкзаков, курток. Вы туда и обратно...

И – на полтора месяца. Именно столько мы простояли на 6 блокпосту на Карачуне и наши хлопцы на 5 блокпосту на Молочаре. Там, где погиб генерал...

Там мы генерала видели едва ли не больше, чем на полигоне. Он часто прилетал. Хотел нас видеть. Переживал, чтобы не случилось беды. Там с нами были представители "Ягуара" и "Беркута". И генерал боялся, что между нами будет конфликт.

И не зря боялся.

Первые два дня шел дождь. Мы не сразу поняли, что с нами – ивано-франковские "беркута". Мы видели людей в форме и думали: круто заряженная какая-то спецура с нами, прикольные крутые пацаны. И десанты. А когда вышло солнце и все начали сушиться, переодеваться, мы увидели, что на крутых пацанах – футболки черные с надписями "Беркут". Боже мой... Глаза кровью налились. Оружие на руках. Нас – раз в 4 больше, чем их. Мы на тот момент уже у десантов "намутили" гранат, тубусов 18-х и 22-х РПГ. И так: "Ну что, мужики, давай сведем счеты?" – "Давай!" – И к ним...

Тогда там, на Карачуне, могло что угодно случиться. Десантники остановили. Сказали: "Пацаны, хорош, у нас враг поменялся уже. Давайте мы зайдем в Славянск, выбьем их оттуда – и тогда уже сядете и переговорите"...

Нашли слова. А позже – ребята доказали. Кровью смыли позор подразделения, в которое попали. А потом – погибли вместе с генералом. И я вам скажу: это стало актом примирения. Мы после того многое переосмыслили. Очень многое. Жаль, что такой ценой...

... В БК мы нужды особо не испытывали. Мы его у десантуры брали. А вот с едой и особенно с водой были проблемы. Наши два блокпоста же в полном окружении были. Мы на 360 периметр держали. Поэтому такие гости были редкими – и очень желанными. Мы того борта, который где-то раз в неделю прилетал, как манны небесной ждали...

К тому же нам с Барвенково передавали наши рюкзаки. Мы ж там все вещи оставляли, так как "на несколько часов" ехали... На бортах тоннаж был ограничен, и если можно было что-то загрузить кроме основного груза, который людям везли, – нам по пару рюкзаков передавали с базы...

В то утро генерал прилетел, как всегда. Я после ночных был, поэтому тогда как раз спал. А ребята его встречали. Вертушка села на Карачуне. Генерал выгрузил, что нам предназначалось – и полетел на "пятый", на Молочар. И уже там, после взлета, в него и попали...

Ребята это видели. Что тогда началось – это трудно передать. Наш ротный, который впоследствии оказался совсем не ротным по бумагам, потому что не может рядовой офицерскую должность занимать, нашим ротным был какой-то офицер, которого мы ни разу так и не видели... Так вот, он поднял кипиш. Прибежал: "Пацаны, это ж*па! Генерала сбили!" Побежал к десантникам: "Хлопцы, дайте БТР, а лучше два – там генерала и "беркутов" сбили, мы едем туда!" Позвонили пацанам (тогда была связь), они подтвердили. И сказали, что уже едут туда, где борт упал, будут что-то делать...

...Если бы Сергей Петрович тогда не погиб – уверен, министром обороны стал бы не Степан Полторак, а генерал Кульчицкий. Он был способен многое сделать. Был достойнее любого военного, которого я знал на тот момент. Он завоевал доверие и уважение.

И, думаю, та мерзость из центра управления полетами, которая уже не знаю, за сколько серебреников слила маршрут борта – хорошо это понимала. Я убежден: генерал погиб не столько из-за хитрости врага, сколько из-за подлости предателя.

Генерал не был подконтрольным. Он был патриотом. Делал все по правилам и по совести. Есть устав, есть присяга, есть добровольцы, есть война. И здесь нечего делать политикам. Они свой бой уже проиграли. Потому что пушки говорят там, где замолчали дипломаты. Они не справились – пришла наша очередь. А генерал как никто способен был сделать мощный ход. Поэтому его и боялись. Поэтому его и слили. Убрали чужими руками. Его гибель – это был стратегический ход наших предателей. Убежден в этом.

Александр, псевдо "Малюк"

...Каким был генерал? Он был взвешенным. Разумным. Энергичным. Собственным примером наставлял ребят. К каждому находил отдельный подход и разумные слова...

Поучал много. Мы же в начале были не очень военные люди – он учил и нас, и офицеров, которые учили нас и дальше, после его гибели...

Он был дальновидным. Рассказывал нам: "Ребята, за день ничего не закончится, вам нужно набраться сил, набраться терпения – и с холодным умом и горячим сердцем подойти к этому делу".

Генерал был для нас примером. Взял за плечо - и повел с собой.

Он был смешным, имел отличное чувство юмора... Короче, скучаем мы за ним... Таких людей после его гибели мы больше и не встречали, наверное.

Когда мы поехали на восток, он поехал с нами. И там мы ни на минуту не прекращали подготовку. Готовились между отдыхом и службой. Он лично ходил с нами, бегал. Учил держать оружие, держать контроль... Я до того служил срочную службу – и видел генералов: напыщенных, высокомерных, тучных дядек. Генерал Кульчицкий был совсем другим, подтянутым, умным. И несмотря на то, что он был генералом, очень уважаемым человеком – не брезговал говорить с бойцами, сидеть с ними в курилке, общаться, объяснять, когда ты что-то делал не так – и учить, как надо делать... И ты принимал все замечания. Понимая, что за человек перед тобой, сколько он прошел, ценил, что этот человек к тебе по-человечески относится. Как отец. И мы слушались...

Было такое, что он привез ребят на блокпост, соскочил с брони – и пошел вперед. Ведь никто из нас не знал, что делать. И ребята шли за ним. Слева, справа, но позади, за ним. А он шел первым. Потом разворачивается, смеется – и говорит: "Потеряете вы своего генерала, ох, потеряете"... В шутку говорил, конечно. А ребята все: "Да нет, Батя, ты что!" И вот – потеряли. Если бы знать будущее, может, все бы по-другому было...

...Тот скверный день начинался, как многие другие. Солнечный день был. Мы несли службу в усиленном режиме. Это же 2014 был. Мы еще не понимали, что происходит. Только чувствовали, что происходит что-то очень хищное.

Он прилетел, как всегда. Привез нам боеприпасы, воду, хлеб... Он будто что-то знал. Потому что сел не в поле, которое мы охраняли и где должен садиться борт, а совсем в другом месте. Совсем близко к нам. Мы все бежали к нему поздороваться. Поздоровались. Поговорили. Он нас всех собрал – и провел такую "пятиминутку": рассказал планы на будущее, пояснил, что делается, какая в целом ситуация...

И все. Они улетели. Но недалеко. До двух километров от нас они отлетели – и их сбили.

И мы побежали туда.

Пока ребята из десантуры ждали приказа, потому что это могла быть засада, могло быть что-угодно – мы побежали. Мы тогда не понимали всего этого – и просто побежали спасать жизни ребят. Думали, они упали, но все живы. Что их взяли в кольцо, но мы сейчас навалимся – и отобьем. Что нам, молодым-неженатым... Но, как оказалось, отбивать было не у кого. И некого фактически. Когда мы туда прибежали, много еще ребят живых было. Но они были очень тяжелые "трехсотые". На руках у нас умерли...

Была короткая схватка. Ну как схватка? Это был сад, кусты. Было непонимание: а есть ли кто-то в тех кустах. И мне проще выстрелять в те кусты пол-рожка, чем ждать, пока меня оттуда подстрелят... Мы подбежали, зачистили, посмотрели... Выдвинулись вперед, влево, вправо, разбили сектора. Каждый занял оборону. А они убежали. Когда мы это поняли, начали собирать рации, телефоны, личное оружие, тела...

Имею твердое убеждение, что генерала слили. Хотя я общался с выжившим, и он говорил, что маршрут следования знал только он и командир борта. Пилот, помощник и командир, который погиб, больше никто. Остальные знали точку вылета и точку прибытия. А вот с левой стороны, с правой или по центру они полетят – того никто, кроме них самих, не знал. И, собственно, врагу, который знал, что борта летали с периодичностью 4-5 дней, ничего не стоило сесть в саду, поесть сухпай и подождать 3-4 дня. Потому что у нас не было столько людей, чтобы охватить всю ту огромную территорию...

Возможно, они так и сделали. Сели – и выждали. И скорее всего, они даже не понимали, кто летел на том борту. Им важно было сбить борт как единицу.

Сначала у нас была паника, отчаяние, разочарование. Было непонимание, что будет с нами дальше. Куда мы. Что мы... Мы ведь сиротами остались. За доли секунды остались сиротами...

Но потом, назло всем, решили: в память о генерале должны продолжить его дело. Мы не сдадимся. И не сдаемся. Вот уже 6 лет...

Мы в десятки раз усилили свою команду. Приобрели опыт ведения такой войны – гибридной. Мы же не знаем других войн. Только эту, такую неразумную с одной стороны, нашпигованную техникой с другой, войну. Мы стали злее. Стали умнее. Подтянули множество умных ребят. И я вам скажу: никто из них не собирается еще идти домой и становиться каким-то уборщиком или идти бетон на стройке мешать. Все остаются в армии. Все твердо хотят победы. Все стремятся закрыть этот счет.

И только потом, с чистой совестью, ехать домой, к женам, к детям.