Когда в блиндаже звучит "Доставка пиццы", пацаны офигевают - экс-партизан из Донецка

Чем дальше, тем больше появляется историй о том, как после возвращения с фронта ветераны войны на Донбассе начинают собственное дело. Эти истории по-настоящему вдохновляют тех, кто еще не нашел себя в мирной жизни.

Едва ли не самым известным примером ветеранского бизнеса является бренд "Ветерано". История, начавшаяся с пиццерии в Киеве, давно вышла за пределы столицы и из рамок "просто пиццы".

Недавно пиццерия "Ветерано" появилась и в Мариуполе. 3 мая здесь тоже открылась одноименная пиццерия, которая, впрочем, отличается от столичной. Среди ее учредителей - экс-участник АТО Богдан Чабан, более известный как партизан из "Равликов". С ним OBOZREVATEL и поговорил о ветеранском бизнесе, о доставке пиццы прямо на передовую, скандальном приговоре для "Равликов" и о том, есть ли в Донецке люди, за которых стоит воевать.

- Богдан, как вам работается в Мариуполе? Восприняли ли местные жители идею ветеранского бизнеса? Поддержали ли?

- Знаете, мы имели меньшие ожидания относительно спроса. И если сначала ориентировались приблизительно на 50 пицц в день, то уже первые дни работы заставили нас перестроиться на 90 пицц, то есть почти вдвое увеличить темпы. Впрочем, как оказалось, несмотря на то, что мы такого наплыва не ожидали, мы были к этому готовы. Нам безумно повезло с командой. Курьеры, пицейолы - просто на высшем уровне.

- У вас тоже работают участники АТО?

- Не так много, как в Киеве. Сейчас - всего трое. Двое работают курьерами, третий, Алексей Качко, "Кельт" - на кухне.

- Не много. Почему так?

- Потому что из Мариуполя не так много людей ушло воевать на самом деле. Следовательно, и ветеранов не много. Впрочем, преимущество при приеме на работу мы отдаем все же участникам боевых действий. И будем рады дать возможность работать как можно большему количеству бойцов.

- Поток посетителей не уменьшается со временем?

- Он стабилизируется. Мы всегда "топим" за качество и за сервис - считаем это нашим главным конкурентным преимуществом. Это помогает в Мариуполе, где 80% наших клиентов не понимают, что это за бренд и какова его история. Для большинства мариупольцев "Ветерано" - не о самореализации ветеранов. Это вкусная пицца и доставка, которой в Мариуполе до нас не было как таковой.

Читайте также: С Донбасса по Украине поползет ненависть. Но мы в силах это предотвратить - Олена Степова

И я лично горжусь тем, что мы делаем продукт, который мариупольцам нравится, который их интересует. Что они приходят к нам не потому что "наши мальчики сделали что-то, идемте поможем нашим мальчикам" - они приходят, потому что знают, что получат вкусную пиццу и качественное обслуживание.

Для меня эта история началась со знакомства с Леонидом Остальцевим и с того, что мы с ним вместе планировали сделать в Киеве "Ветерано-бар". Я до сих пор отвечаю за все, что касается бара, в киевской пиццерии. После года работы там появилась идея открыть пиццерию в Мариуполе - в первую очередь, как специализированную доставку пиццы, а не как заведение, куда можно прийти и посидеть.

- Почему так?

- Потому что пиццерия с залом требует финансов. В нее надо вложить немало денег. В киевскую пиццерию, например, было вложено более миллиона гривен, которые мы частично занимали, частично получали в кредит. Такой же вариант пиццерии, как у нас, требует куда меньше вложений. И, мне кажется, можно реплику делать, передавать другим ветеранам.

- То есть зала у вас нет?

- Нет. Есть цех по производству. Но там большие окна - и через них люди видят, как готовится их пицца.

- А "подвесить" пиццу для участников боевых действий у вас можно?

- Да. И люди достаточно активно это делают. Правда, мы ввели систему оплаты карточкой, поэтому большая часть подвесов все же идет из других городов Украины, когда люди из Харькова, Киева, Львова подвешивают через наш сайт. Но мариупольцы тоже приобщаются. Пусть и не так массово, как хотелось бы.

"Подвешенные" пиццы (минимум 20 крупных) мы раз в неделю возим на передовую - ребятам в Широкино, в Водяное... Вожу или я, или "Кельт", или наш руководитель доставки "Бармалей". Мы все трое имеем опыт боевых действий, поэтому для нас это не проблема. Ничего нового для нас на войне нету.

- А вот доставка пиццы в окоп - без сомнения, большой сюрприз для военных. Как вас встречают?

- Мы возили уже раз 7 или 8 - и каждый раз это была неожиданность для ребят. Потому что мы приезжаем на самый край, откуда до позиций противника 450-500 м. Заходим в блиндаж - и такие: пацаны, доставка пиццы! Ребята офигевают, конечно.

Это была непременная составляющая идеи - если открываем пиццерию, обязательно должны возить пиццу ребятам на передок. И сейчас мы это понемногу систематизируем. Еженедельно едем к новому подразделению или на новые позиции. Стараемся не пропустить никого, кто более или менее рядом находится. Морскую пехоту "покрыли" уже всю, "Правому сектору", которого нигде нет, тоже досталось.

Читайте также: Мне не нужна месть, мне нужна правда - отец погибшей в Берегово полицейской

Единственный негативный момент - нам потом с Широкино или Водяного много звонят: можно две пиццы на Водяное? Приходится объяснять, что это все немного не так работает.

- И что - отказываете?

- Нет. Мы в конце концов выработали схему: подвозим на крайний блокпост на выезде из города, а ребята оттуда забирают.

- Когда попадаете на позиции - тянет остаться?

- Честно? Да. Особенно, когда едешь с морпехами в "Хамви" - понимаешь: в 2014-м быть военным и быть военным в 2018-м - это две большие разницы. Ведь сейчас ты видишь профессиональную армию, профессиональных морских пехотинцев. И понимаешь: в 17 лет я должен был желать именно этого.

- Что могло бы побудить вас вернуться на войну?

- Активизация. Серьезное наступление - в любую сторону. И понимание, что я там нужен, что людей на фронте не хватает, чтобы результативно наступать или сдерживать наступление.

- Есть предчувствие, когда что-то подобное может быть?

- Понятия не имею. Я знаю, что война - надолго. А вот как долго она продлится и как именно разрешится - не знаю. Рано или поздно она закончится. И рано или поздно, пусть даже лет через 20-30, я вернусь в Донецк. Под украинским флагом, конечно.

Читайте также: "Мы обошли ФСБ": волонтер о встрече с Патриархом и о том, когда Украина получит поместную церковь

- В свое время Украина следила за судебным процессом над "Равликами". В конце концов, несмотря на серьезные обвинения, которые выдвигала прокуратура, суд решил приговорить вас к 2 годам условно - что на фоне требований обвинения казалось чуть ли не оправдательным приговором. Впрочем, это все же приговор. Не было ли у вас мысли попробовать обжаловать такое решение?

- Нет. А вот прокуратура пытается это сделать. Там считают, что мы все-таки должны отсидеть по 7 лет.

Нас осудили за "превышение служебных полномочий", а не "разбойное нападение", как пытались доказать в прокуратуре. И я сейчас вынужден согласиться с тем приговором, потому что чувствую, что у меня нет сейчас ни сил, ни желания доказывать противоположное.

Более того, с точки зрения законодательства я понимаю этот приговор. Потому что это действительно имело место. Как, по большому счету, использование армии без введения военного положения - это тоже превышение служебных полномочий. Поэтому - окей, так оно и есть.

А прокуратура сейчас пытается обжаловать. Добивается, чтобы нам дали по 7 лет лишения свободы за "разбойное нападение".

- Вам было обидно? Так что вас судят, по сути, за то, что вы воевали за Украину?

- Я четко понимаю, как работают в Украине правоохранительная, судебная системы, система прокуратуры. А если так - то на что мне обижаться?

С другой стороны, я почувствовал серьезный душевный подъем от понимания, что все, что я делал, было не зря. Потому что нас поддержало огромное количество людей. И для меня это самый главный маркер. Ведь все, что я делал, я делал не для судей, не для прокуроров - а именно для этих людей. Поскольку они не являются системой. Они - это и есть страна. А система и страна - это разные вещи.

- Неужели ни о чем не жалеете?

- Чтобы я испытывал сильное сожаление - нет такого. В своих решениях я уверен до сих пор. Единственное... Время от времени я думаю о том, что надо было бы нам быть хоть немного жестче с самого начала. Еще весной 2014-го в Донецке. И возможно, все бы уже закончилось.

- А может вы бы до сих пор жили в Донецке. В мирном Донецке.

- Именно так. А мы тогда были слишком миролюбивы. Это была наша самая большая ошибка - оставаться миролюбивыми, когда против нас шла уже конкретная военная агрессия.

- Когда вы четко поняли: это - война?

- 13 марта 2014-го. Когда убили Дмитрия Чернявского. Именно тогда я понял: дальше какое-то мирное противостояние, какие-то диалоги невозможны. Эти люди пришли нас убивать. И мы должны убивать их в ответ. Потому что это наш единственный шанс выжить.

- Почему именно смерть Дмитрия Чернявского стала для вас той переломной точкой? Не какая-то из более чем сотни смертей на Майдане в Киеве в последние дни февраля?

- При всем ужасе происходящего на Майдане, я понимал, что это Янукович пытается сопротивляться. Это такие классические донецкие разборки: если кого-то пытаются качнуть - он сопротивляется. Это было противостояние с бандитами у власти.

Читайте также: Наши военные ожидают отмщение

А вот когда в Донецк начали приезжать русские на автобусах и когда люди начали бороться... Они начали бороться не против Майдана. Тогда конфронтации Майдан-Антимайдан уже не было. В то время была конфронтация Украина - Россия. И это уже была война.

- Вы участвовали в проукраинских митингах в Донецке. Видели начало войны, ранения, смерти. Попали на скамью подсудимых за то, что боролись с предателями, сепаратистами, оккупантами... Как вам после всего этого видеть, скажем, как тысячи наших соотечественников едут на ЧМ по футболу в России? Как вообще такое может быть на пятом году войны?

- Очень просто. В Мариуполе, например, сейчас во многих заведениях транслируют ЧМ-2018 в России. Более того, в некоторых даже матч Россия-Саудовская Аравия транслировали!

Есть такие люди в стране. И никуда от этого не деться. Куча людей тупо не в курсе, что происходит. Или сознательно от этого отгораживаются. Говорят: это не война, а спорт/шоубизнес/работа... Вот и имеем в итоге.

Люди в стране разные. Вопрос исключительно в процентном соотношении. То есть о том, сколько будет активных и адекватных людей, которые готовы что-то делать. Потому что 80% всегда будет оставаться серой массой, которая будет вестись на какие-то штуки.

- А количество активных и адекватных - величина переменная или постоянная? Если переменная - то в какую сторону движемся?

- Сдвиги есть - и серьезные. С 2014 года в обществе появилось гражданское самосознание. Люди начинают понимать, что они - это и есть страна. Они решают, что и как в этой стране происходит. Могут влиять на власть, государственные органы, полицию. Могут не ждать, пока кто-то сделает, а делать самим.

Поэтому сдвиги есть действительно колоссальные.

Ну и будем честными: так или иначе большинство наций рождаются и закаляются именно в пламени войны. Мы сейчас проходим этот период. И как бы это ужасно ни звучало, если бы не война, думаю, мы до сих пор бы барахтались в том болоте, в котором прожили так много лет, где кроме лиц президентов не менялось бы ничего.

Читайте также: Папу держат в крохотной и темной камере - дочь украинского узника Кремля

А мы это все перечеркнули. У нас началась война. Определенное количество людей поняли, что жить, как прежде, дальше нельзя. Я сам до 2014 года был молодым предпринимателем, который любил рок-музыку, хотел ездить на концерты и даже не думал о том, чтобы влиять на местную власть или какие-то процессы в стране.

Сейчас я четко знаю - могу изменить вокруг себя многое. И если мне что-то не нравится - я должен это менять.

- В политику не собираетесь? Считаете ли вообще, что люди, которые воевали, должны активнее идти во власть?

- Ну, это абсурд. Мы этот бред пережили еще в 2014 году, когда в Раду поналезли эти комбатанты, которые до сих пор ходят там почему-то в форме. Причем большинство - в иностранной.

Когда-то услышал фразу, что политика - это замечательное завершение блестящей карьеры. Человек должен идти в политику, когда он уже достиг каких-то высот в профессиональной сфере - в медицине, экономике, страховании... Быть майдановцем или АТОшником - это не добродетели для политика. Политик должен быть умным, опытным, должен четко понимать, как должны дальше проходить определенные процессы. Если все это у человека есть - он ​​должен идти в политику.

Что же касается меня - мне политика пока неинтересна совершенно. Возможно, в будущем, когда я пойму, что только так я смогу менять определенные вещи - тогда я к этому дойду. Пока такого желания у меня нет.

Читайте также: Москва уже в Мариуполе

- Вы воевали, вернулись - и сейчас у вас есть свой бизнес. Большинство же ветеранов не могут найти себя в мирной жизни. Что бы вы посоветовали тем, кто хочет начать хоть небольшое, но свое дело?

- Работать. Много работать. Это главное.

То, что нет денег, нет еще чего-то - это миф. Деньги есть всегда. Если у тебя есть идея, если ты веришь в нее и хочешь ее реализовать - деньги найдешь в любом случае. Тебе их займут, ты возьмешь кредит, выиграешь грант, еще что-то.

Но успех ждет только тех, кто действительно хочет работать и будет вкладывать все свое время и всю свою энергию в это. Все остальное - отмазки.

- Какие планы на ближайшее будущее есть?

- Работать, развиваться дальше, развивать пиццерию и все, что с этим связано.

И развивать культурно-бизнесовую среду Мариуполя. Как-то прикипел я душой к этому городу - и мне хочется изменить его к лучшему. Сейчас, например, мы пытаемся как-то повлиять на металлургические комбинаты, потому что они нарушают нормы выбросов и фактически травят людей. Это на самом деле должно было бы повлечь за собой уголовное наказание. Но они считают, что это нормально, работать без фильтров. Что они могут травить людей, потому что покупают троллейбусы для города.

А я и еще многие люди считаем иначе.

- Вы говорите, что прикипели душой к Мариуполю - и вместе с тем мечтаете вернуться в Донецк. Когда придет время - что выберете?

- А зачем выбирать? Здесь 100 км расстояние всего! Я сейчас раз в неделю в Киев езжу, а это 900 км - и ничего.

- Как вообще представляете возвращение? Как сможете жить в Донецке, зная, что по улицам ходят люди, которые еще недавно были по другую сторону баррикад?

- Я понимаю, что там будет трудно. Но я готов. Готов к тому, что будет много людей, которые были причастны, которые помогали той стороне. Придется с этим мириться и работать. Потому что если все люди откажутся от этих территорий - мы их никогда не вернем.

- Территории - это понятно. А люди? Считаете, там остается достаточно людей, за которых стоит воевать?

- Я в этом уверен. За людей при любых обстоятельствах следует бороться. Потому что это наши люди. Если мы скажем, что они какие-то не такие и не достойны, чтобы за них воевать - это будет свидетельствовать лишь о том, что фиговые мы.

Поэтому вопрос, есть ли там ради кого воевать, вообще не должен звучать.

Если вы хотите поучаствовать в добром деле и угостить пиццей военных на передовой, сделать подвес можете здесь.