"Мне разворотило колено, полз на локтях!" История бойца, пережившего налет банды Безлера под Волновахой в 2014 году

17 погибших и 26 раненых. Потери украинской армии после нападения банды Безлера на 10 блокпост под Волновахой, которое произошло рано утром 22 мая 2014 года, стали крупнейшими на тот момент за всю историю независимости Украины. Впоследствии будут другие бои, большие одномоментные потери. Но именно этот бой под Волновахой станет в некотором роде поворотной точкой в восприятии реальности для тысяч и тысяч украинцев. Именно тогда ко многим придет осознание: началась война.

6 лет спустя OBOZREVATEL попросил вспомнить события того страшного утра у их непосредственного участника. На тот момент Николай Андрощук был первым заместителем командира 51 отдельной механизированной бригады. И за несколько часов до расстрела блокпосту он приехал на место, потому что ситуация на блокпосту становилась критической...

Далее – от первого лица.

... В мае 2014 наша бригада получила команду выставить 10 блокпостов. Мы выделили две батальонно-тактические группы, первую и третью. За первую отвечал я, за третью – командир бригады полковник Яцкив.

Зона ответственности моей первой БТГ простиралась от Красноармейская (ныне Покровск. – Ред.) до реки Волчья. А от Курахово и туда вниз, к Волновахе – это уже была третья БТГ.

Десятый блокпост был последним. Только его начали выставлять – начались проблемы с местными жителями. Они не давали ребятам нечего делать. Два дня там "курултай" был. Наши стояли. Местные стояли. Мы никуда не дергались и они так же. Они просто окружили ребят, чтобы те ничего не могли делать. Ни инженерные укрепления, ничего.

О тех нескольких днях до нападения знаю по рассказам ребят, которые там были. Потому что сам я на 10 блокпост приехал за считанные часы до расстрела.

На нашу базу я приехал где-то в 10 вечера накануне, 21 мая. А командир говорит: поезжай туда. Когда я заметил, что даже не знаю, где тот блокпост находится, комбриг назвал бойцов, которые должны были поехать со мной.

И мы сели – и поехали. На место прибыли где-то в 00:30, может, чуть позже...

На тот момент местных там было не так много. Ребята говорили, что они разъехались. Оставшиеся – нарванные были, юридически подкованные.

В ту ночь там происходила какая-то нездоровая движуха. Одни уезжали, на смену им приходили другие... Я часа три только и делал, что говорил. С ними. Со своими... Ребята же постоянно вопросы задавали. Я, да еще комбриг – последнее звено, которое напрямую общается с солдатом. "Прокладка" между бойцами и высшим руководством. Ребята спрашивали: что делать? А у меня не было для них ответов. На тот момент я сам не знал, что делать, в какую сторону бежать... Четких команд мы не получали. А Вооруженные Силы – это не бандформирование какое-то. Мы должны придерживаться строгой иерархии.

А ты на вопросы о порядке применения оружия получаешь ответ: "Ты что, устав не читаешь? Есть же устав караульной службы!".

Никто к этому готов не был. Я, кадровый военный, другие кадровики, все эти ребята, мобилизованные с Волыни, с Львовщины, патриотически настроенные – мы все думали, что сейчас прокатимся на БМП – и все закончится. Все хорошо будет. Никто не понимал правил применения оружия. Не было законов. Был только устав караульной службы. "Стой, кто идет, стрелять буду!"... Настоящий подарок для прокурора. Сколько пацанов потом по допросам таскали!.. Я сам раз с 20 был в разных прокуратурах, в СБУ. И везде – а кто? А как? А что?

За ночь я наговорился – язык болел. Около четырех подумал: пойду прилягу. Потому что к 5-ти утра мы с командиром блокпоста должны были собраться и нарисовать схему хотя бы приблизительную, что и где должно находиться. Потому что так же продолжаться бесконечно не могло. Надо было все равно какие-то инженерные укрепления делать.

А в 5 утра это все произошло. Около 05:05-05:06.

Я проснулся за несколько минут до... Меня как-будто что-то разбудило. Всего минут 40 подремать успел. Тяжело так со сна выходил... Еще лежал, когда начался ад, когда в машину, где я спал, залетели первые пули ...

Выскочил из машины. Успел добежать до дерева. А оттуда решил бежать ко второй машине... Когда бежал, рядом взорвалась граната, мне разворотило колено. Я кровь увидел, но еще двигаться мог... А потом – сильный удар. Я так понял, где-то в район паха залетела пуля, затем – еще одна... Тогда я уже упал. Дальше полз на локтях. Одного сослуживца затянул под БМП и сам там остался. Наверное, терял сознание. Потому что помню отрывками. Больше всего почему-то запомнилось ощущение, что надо мной будто бы летают какие-то мухи...

Через 10 минут все закончилось.

Когда уже очень много раненых было – я начал кричать, чтобы прекратили огонь. Что мы лежим. Назвался, кто я, сказал, что им конец, если не перестанут стрелять... Мы не сдались. Но на тот момент уже 26 раненых было. И 16 убитых. Когда я поднимался – видел, что почти все лежат...

Правда ли, что раненых ребят нападающие добивали? Может быть... Хотя выстрелов я не слышал.

Я уже позже читал, что они приехали на двух джипах и двух инкассаторских машинах. Тогда я видел только две. Но стреляли со всех сторон. Это была очень тщательно подготовленная акция. Впоследствии я узнал, что практически минута в минуту в тот же день такое же нападение произошло в Снежном. Там 30 бригада попала под раздачу. Но там на колонну напали. Ехала колонна утром – и тоже...

Мы с пацанами с той колонны в госпитале в Харькове встретились. С одним мы на соседних операционных столах лежали. И пока нам ноги в кучу собирали раздробленные – мы с ним говорили. А с еще одним из той колонны мы уже в Киевском госпитале познакомились...

В тот же день. В тот же час, в 5 утра. Может, минут 5 разницы от силы между нападениями. Если взять карту АТО – это получается юг и север. Две точки как раз проходило. И если анализировать дальнейшие события, этот день стал катализатором. После него пришло понимание: просто так ничего не будет. Это – война.

Кто знает, что было бы дальше, если бы туда, к нам, сразу не приехал БТР. Это были не с нашей части ребята, а группа из 3 полка спецназа. Я как раз с этой группой незадолго до того в Красноармейске пересекался. Старший группы меня узнал ...

А потом местные начали останавливаться. "Скорые" приезжали ...

Нас отвезли в Волоноваху, в больницу. А потом прилетели вертолеты – и всех наших забрали. Кроме меня и еще одного бойца. Не знаю, почему нас оставили. Может, забыли. Но мы остались в Волновахе.

За мной приходили – понимаете, кто. Мне медики рассказывали местные. Говорили, что не дали забрать. Что сказали, что я под капельницами лежу... Медсестры тогда начали звонить нашим, просить, чтобы нас забрали... И за мной и тем другим солдатиком в конце концов отправили вертолет.

Обещание выполнил в 2018 году, когда в очередной раз был в АТО. Девушки говорили: сколько вас за 4 года здесь перебывало в больнице, сколько обещали приехать – ты первый, кто реально приехал...

Мы сфотографировались тогда. Есть у меня фото, где и врач-анестезиолог, и хирург, и медсестры хирургические, те, что в кучу меня собрали...

Лечился я долго. А летом 2015-го, через год и 2 месяца после ранения, вернулся на службу. Хотя еще год ходил с палочкой. И до сих пор хромаю, потому что одна нога у меня теперь стала короче, чем другая. Хромаю – но служу. Из всех, кто в то утро был на 10 блокпосту, я один действующим военнослужащим остался...

Что мы "на пикнике" были, что пьянствовали там, я впервые услышал буквально на следующий день. У меня в машине лежала бутылка коньяка. У нас с пьянством очень строго было. И я тот коньяк у кого-то отобрал. Обычно если находил алкоголь - просто разбивал. А ту бутылку зачем-то бросил в машину - и забыл о ней. А после нападения ее и нашли в сгоревшей машине. И все: "алкоголик".

А рядом же местные там бухали, костер жгли две ночи, картофель пекли, выпивали. И разбросали бутылки. Там, где мы были – не было спиртного. А они вокруг разместились – все бутылками усеяно. И этот модный волонтер из Николаева, Юрий Бирюков, первым написал, что мы – пьяницы.

Сначала было очень больно. В штыки воспринимал. А потом... Ты там был, что будешь мне рассказывать? Я – был, а ты байки, по радио ОБС ( "одна бабка сказала") услышанные, мне будешь пересказывать? Да плевать! Уже не обращаю внимания на это давно. Для меня важно, что мы до сих пор встречаемся с пацанами, которые там были. Мы знаем, что там произошло. И мне не стыдно им смотреть в глаза.

Хотя на меня тогда всех собак повесили. Я там самый старший был. А по уставу ВСУ командир отвечает за сохранение жизни и здоровья военнослужащих. Не уберег – все, виноват. Надо же крайнего найти. Тем более, то первый такой бой был...

Меня тогда разжаловали, понизили в должности на одну ступень... Наши военные проводили служебное расследование, по результатам которого меня в должности понизили – и перевели, засунули подальше...

А через 2 года и прокуратура дело закрыла. За отсутствием состава преступления.

Тогда на "десятке" разные ребята были. И 20-летние, только-только после армии. Но большинство – до 30-35 лет. Это была первая волна мобилизации. В основном, те, кто сам военкоматы штурмовал, патриоты... Жаль, не со всеми успел познакомиться, много их было. И в бригаду они незадолго до этого попали...

Леню Полинкевича хорошо знал. Толковый офицер. Добряк. Всегда – с улыбкой...

Очень дочь свою любил. Так любил!.. К невозможности. Мы с Полинкевичем в одном училище учились. Правда, в разные годы. Я старше... Незадолго до гибели ему вызов пришел. Он как раз 30 мая должен был ехать на экзамен в военно-дипломатическую академию, что на Лукьяновке. Не успел... Это я ему посоветовал учиться идти. Мне товарищ по Киевскому суворовском училищу, который в кадрах в ГУР служит, позвонил как-то в конце 2013-го – и рассказал, что они ищут военных. А у них там четкие критерии: чтобы определенные годы были, чтобы обязательно женат, чтобы с детьми... Леня подошел полностью. Я его к себе вызвал, предложил, он согласился...

Сашу Артемука до сих пор часто вспоминаю. Он со мной в ту ночь на блокпост приехал.

Я когда выезжать из лагеря собирался – он подбежал: "Командир, возьми меня с собой, я уже устал здесь сидеть в лагере! Возьми!"... И так просил – едва на колени не падал. Он в батальоне обеспечения был, на складах сидел – невыездной, словом... Я не знал... Думал, утром назад приедем... "Ну, - говорю, - поехали! Все равно мне надо, чтобы кто-то со мной ехал с автоматом". Позвонил в штаб, предупредил, что забираю Артемука с собой...

Когда узнал, что он погиб, мне очень плохо было... Это ж я ему позволил уехать. Тяжело вспоминать... Тяжело было слышать от его мамы и жены: почему ты жив, а он мертв?!

Я первое время после того запил... Очень по нервам дало... А потом сел, подумал... Хотели меня дострелить – чего дострелили? Если бы добили тогда, может, проще было бы...

Но ничего, выбрался. Сейчас живу на позитиве. Двое сыновей, жена...

Мы с побратимами каждый год встречаемся 22 мая. Предыдущие два года ездили туда, в Волноваху. В этом году здесь ребят помянем...

Очень жалею, что на похороны не попал к пацанам. В разобранном состоянии тогда в госпитале валялся. Ногу сначала ампутировать хотели – но удалось сохранить. В Киевском военном госпитале спасли... Тогда как раз волонтерское движение начиналось... Наталья Юсупова, Наталья Воронкова, Ольга Курстак... Это – первые друзья, первые подружки. Если будет возможность – передайте им привет от ребят с Волыни. Скажите, что мы вспоминаем своих берегинь. До сих пор вспоминаем...