Роковые выстрелы в киевской Опере
В сентябре нынешнего года исполнилось ровно сто лет со дня убийства в Киеве Петра Аркадьевича Столыпина, пожалуй, самого известного политика предреволюционной Российской империи. При этом современные оценки об убитом премьере, как минимум в России, идут преимущественно со знаком «+». Особенно популярен тезис: «Если бы Столыпин остался жив – история пошла бы по другому пути, разрушительной большевистской революции не случилось». Подробнее поговорим об этом позже – пока же отметим, что вышеизложенные оценки делают особенно интересным обстоятельства убийства главы царского правительства.
Бесспорные факты выглядят следующим образом. В конце августа 1911 года высшее руководство империи во главе с Николаем II съехалось в Киев для участия в торжествах по поводу открытия памятника царю Александру II, кстати, тоже ставшему жертвой террориста. В это время к начальнику Киевского охранного отделения полковнику Кулябко обратился его давний осведомитель, член партии эсеров Дмитрий Богров, работавший на правительство с 1907 года, с предупреждением о готовящемся на премьера покушении. По словам Богрова, в город уже приехали знакомые ему террористы – для выявления которых полиция и задействовала своего «сексота», выдав ему пропуска на наиболее «режимные» мероприятия, с участием всей приехавшей элиты.
Оперный Театр с тех пор почти не изменился
1 сентября, в Оперном театре, во время просмотра постановки «Сказки о царе Салтане», Богров дважды выстрелил в Столыпина, который спустя 4 дня скончался от полученных ран. Убийца тут же был схвачен, и согласно процессуальным нормам того времени, введенным как раз при убитом премьере, после короткого разбирательства был приговорен к смерти и повешен 12 сентября. Примечательно, что казнь состоялась на территории военного форта, стоящего на Лысой Горе – связываемом в народном фольклоре со всякой нечистью, в частности с регулярными «слетами» местных ведьм.
Начатое серьезное расследование происшедшего было спустя 2 года, фактически, остановлено высочайшей резолюцией – и виновные в «преступной халатности» высшие чины полиции и жандармерии отделались лишь «легким испугом». Шеф корпуса жандармов (и заместитель министра внутренних дел, которым был сам Столыпин) генерал Карлов, лично выписавший фатальный пропуск Богрову, всего лишь ушел в отставку – вместе с полковником Кулябко. А полковник Спиридович, начальник дворцовой охраны, не только остался при должности – но в 1915 году даже получил генеральское звание, уйдя с поста лишь год спустя, в кресло ялтинского градоначальника.
«Слуги двух господ»
Зато в прессе начались споры, не стихающие и по сей день – кто же на самом деле стоял за убийством знаменитого премьера? Вообще, чисто официальная версия – о террористе-одиночке, внедрившемся в «охранку» с целью усыпить ее внимание и получить доступ к жертве выглядит не так уж невероятно. С незапамятных времен основой работы всех без исключения спецслужб мира является агентура. Ну а осведомители – по определению «двойные агенты», «слуги двух господ», вынужденные хотя бы ради сохранения доверия своих «коллег» (которых на самом деле «сдают») продолжать прежнюю деятельность. И Богров покажется невинным агнцем на фоне, скажем, своего товарища по партии и главы «Боевой организации» эсеров Евно Азефа, состоявшего в секретных сотрудниках полиции с конца 19 века.
Сей «крот» получал от правительства жалованье в 1000 рублей в месяц – всего лишь в 2 раза меньше, чем министр. Для справки – даже в 1907 году средняя зарплата по России (она же – заработок квалифицированного рабочего) составляла 23 рубля в месяц. Правда, на эту сумму можно было купить корову – или 40 демисезонных пальто. За эти деньги Азеф регулярно «сдавал» жандармам своих однопартийцев (однажды выдав даже весь состав их ЦК) – но и не менее регулярно организовывал гремевшие на весь мир теракты против видных государственных деятелей. Министра внутренних дел и шефа корпуса жандармов В. К. Плеве (кстати, своего прямого начальника), генерал-губернатора Москвы великого князя и брата царя Сергея Александровича Романова, Петербургского градоначальника В. Ф. фон дер Лауница, главного военного прокурора В. П. Павлова… Несмотря на такие сомнительные «подвиги», Азеф не только не был ликвидирован «охранкой» (или хотя бы предан суду за нарушение однозначной инструкции МВД, запрещающий осведомителям работать «провокаторами») – но продолжал «крышеваться» полицией до самого распада империи, вскоре после которого он и умер в Берлине от почечной недостаточности.
Дмитрий Богров - убийца Столыпина, агент охранки
Так что, в поступке Дмитрия Богрова, решившего убить «всего лишь» одного премьера за 4 года беспорочной службы на правительство никакой особой алогичности не прослеживается. Интересно другое – почему он, понимая, что идет на верную смерть, все равно не отказался от задуманного. Это же не на вокзале бомбу кидать, пусть с минимальными, но все же шансами скрыться от охраны – из Оперного театра, полностью оцепленного «секьюрити», никуда не убежишь, даже зная, что один из входов охраняется хуже чем другие. Впрочем, после роковых выстрелов убийца даже не бежал – удаляясь от места преступления обычным шагом, пока его не схватили.
Конечно, на такое самопожертвование может пойти мученик за идею – которых всегда хватает среди революционеров, будь то эсеры-бомбисты или шахиды из "Аль-Каиды". Эту версию особенно защищает брат Богрова, Владимир, утверждая в написанной книге о знаменитом родственнике, что никакой особой пользы тот «охранке» за все годы сотрудничества не принес – зато так втерся в доверие властям, что смог завершить задуманное едва ли не в 1907 году громкое покушение. Тем более, что таковы показания самого террориста незадолго перед казнью.
А было ли убийство?
Другое дело, что даже признание за убийцей Столыпина исключительно идейных мотивов не отменяет возможности использования террориста «втемную» заинтересованными в смерти премьера лицами – путем непринятия должных мер безопасности по охране премьера, что и привело к роковому исходу. Среди них называют Распутина (и «крышующую» его императрицу), нескольких крупных полуоппозиционных политиков либерального толка, Ленина, вездесущих (куда же без них?) «масонов» и даже самого царя.
Действительно, «святого старца» Петр Аркадьевич недолюбливал; «защищал великую Россию вопреки всем либералам и масонам, жаждущим ее распада»; нередко спорил с царем, угрожая отставкой и требуя принятия важных законов, а также удаления сопротивляющихся им членов Госсовета. Очевидцы вспоминают, как Распутин при приезде в Киев вопил «За Петром смерть идет!», а Николай II даже не остался на похоронах своего ближайшего соратника. Но ведь фаворит императрицы не зря слыл, как бы сказали сейчас, «экстрасенсом» - чего бы с помощью таких способностей не предвидеть в ближайшее будущее, совсем не обязательно принимая участие в его осуществлении? А царь и приходил в больницу к смертельно раненому Столыпину (его не пустила в палату родня, чтобы не беспокоить больного) и долго стоял на коленях у его гроба, повторяя: «Прости меня!».
Да и убивать неудобного сановника Николаю сотоварищи было незачем. Последний российский император менее всего походил на Людовика XIV - хотя Столыпин явно примерял на себя образ кардинала Ришелье, выходя за установленные рамки «покорного слуги престола». И основной причиной отказа в удовлетворении прошения Петра Аркадьевича об отставке были не какие-то интеллигентские терзания «не могу обидеть хорошего человека» (поэтому, лучше убью его чужими руками) – а совсем другие мотивы. Просто царь мнил себя истинным самодержцем – и считал, что чиновник любого ранга может уходить в отставку лишь по его, высочайшей, инициативе, а не по своей собственной.
Несколько недель назад в передаче на одном из центральных российских телеканалов было озвучено мнение историков – в императорской канцелярии уже был подготовлен Указ о смещении Столыпина с поста Председателя совета министров и о его «почетной ссылке» в качестве посла в одну из не самых важных стран. Правда, из ссылки еще можно вернуться – в отличии от «мира иного», опасение чего могло подвигнуть ненавистников премьера на более радикальные методы его устранения.
Столыпин за 6 часов до покушения. Киев
Но в таком случае, почему же сам теракт был осуществлен настолько непрофессионально? Богров стрелял в свою жертву с двух-трех шагов, то есть практически в упор. И при этом умудрился не убить его сразу. Первая пуля попала в орден Святого Владимира на груди премьера, и ушла в живот, повредив печень – вторая, вообще, в правую руку. Странный какой-то прицел – если поверить официальной версии, что убийца метил в сердце, но орден отклонил траекторию движения пули. Руки дрожали, спешил убежать? Не похоже, к выходу террорист именно шел, а не бежал, сохраняя самообладание. И, вообще, в обойме пистолета «Браунинг» минимум 7 патронов, выпустить их можно было за несколько секунд, буквально «изрешетив» Столыпина.
Исходя из этого, достаточно давно существует версия, что Дмитрий Богров и не собирался убивать премьер-министра. Вместо этого, имитировать покушение, чтобы избавиться от обоснованных подозрений весьма мстительных эсеров в предательстве, потом отсидеть несколько лет в тюрьме – и выйти на свободу героем. Показания именно такого рода и стал давать террорист, когда его жертва была еще жива. И, кстати, могла бы остаться в живых, если бы не начавшиеся осложнения – об этом говорили медицинские «светила» того времени. Реально же получилась ситуация «с нанесением тяжких телесных повреждений, повлекших смерть». Но тогдашняя Фемида не стала разбираться в подобных тонкостях – и осудила незадачливого «двойного агента» за «умышленное убийство», тем более, что он сам опрометчиво дал на себя соответствующие показания.
Заказчик покушения – сам Столыпин?
Однако у имитации покушения могли быть и иные мотивы, кроме опасений Богрова за свою жизнь. На эту мысль поневоле наводит поведения другого героя драмы, разыгравшейся 1 сентября 1911 года в Оперном театре – самого Столыпина. Сначала он встает спиной к рампе и лицом к залу (откуда к нему и подошел террорист), спокойно смотрит на направленный в него пистолет. А затем, получив две пули, садится, и тихо, но отчетливо произносит: «Счастлив умереть за царя!» - при этом осеняя ложу самодержца благословляющим крестным знамением.
На месте нынешней оркестровой ямы была часть партера, где был смертельно ранен Столыпин. Фото Д.Короткова, "Сегодня"
Откуда такая уверенность в собственной смерти – если и спустя еще пару дней, как указывалось выше, видные врачи склонялись в мнению о благополучном исходе ранения? Пожалуй, даже у самого матерого режиссера патриотических пьес не получилась бы лучше постановка такой сцены. Как-то не похоже на поведение нормального, пусть даже и очень мужественного человека в такой ситуации. Если только заранее к ней не готовиться – демонстрируя в качестве экспромта «домашнюю заготовку».
Обычно такое поведение премьера объясняют его «чувством обреченности». Но в те времена верующие люди, действительно верящие в близкий неизбежный конец и смирившиеся с таким исходом, если не принимали срочно монашеский постриг – то, как минимум, усиленно молились. И шли бы скорее в Киево-Печерскую лавру (благо, она была близко), а не в Оперный театр. Но, вообще, Петр Аркадьевич был сильным человеком – а не опустившим руки фаталистом.
А если предположить, что Столыпин знал об имитации покушения – потому что сам его готовил? Через доверенных лиц, естественно – благо, он до самого конца руководил не только правительством в целом, но и конкретно Министерством внутренних дел. Богрова не надо было даже сильно пугать или покупать – он после громкой имитации теракта получал «индульгенцию» от товарищей по партии. Потом «охранка» могла устроить ему и побег – по-прежнему имея в лице горе-террориста ценного информатора с «железобетонной» революционной репутацией. Сам же политик, после курса лечения, получал огромное сочувствие в кругах, традиционно ему не симпатизировавших. А уж «счастлив умереть за царя», подтвержденное пролитой кровью, создавало его отставке в глазах общественного мнения видимость «черной неблагодарности» со стороны самодержца. Что сразу делало положение премьера гораздо более устойчивым – и давало время и ресурсы для продолжения начатых реформ.
Кресло, в которое упал раненный Столыпин. Фото Д.Короткова, "Сегодня"
Для этого Столыпин и встал, как при расстреле, не мешал убийце хорошенько прицелиться (это с двух-трех шагов!) – чтобы попасть в себя так, чтобы отделаться легким испугом. Но, то ли тогдашние баллистики неправильно рассчитали ударную силу пули (и сопротивление ей металла из ордена на груди), то ли рука Богрова действительно дрогнула в последний момент – но в итоге произошло то, что обычно именуют «эксцессом исполнителя». После чего и он сам, и гипотетический «заказчик» отправились на кладбище с минимальным интервалом. Кстати, единственная просьба не казнить убийцу поступила от жены и дочери Столыпина. Что тоже может объясняться и христианским всепрощением, и знанием истинного положения дел…
А если бы…
Справедливости ради можно попытаться вкратце рассмотреть варианты развития истории в случае, если бы Столыпин остался жив. Но однозначные ответы в духе литературных «альтернативок» образца «спасли премьера – спасли Россию от большевистского переворота» тут вряд-ли возможны. «Распутинщина» уже серьезно подтачивала государственный организм империи – и благодаря интригам «святого старца» опале подвергались и более важные сановники, чем Петр Аркадьевич. Тем более, что «последний гвоздь в гроб» страны вбило ее участие в Первой Мировой войне – и недовольство связанными с ней лишениями широких слоев населения. Даже куда более прочно сидевший на троне кайзер Вильгельм лишился власти по той же причине – только Германия, миновав период демократической, но бессильной Веймарской республики, скатилась не в большевизм, а в фашизм.
«Продолжение столыпинских реформ создало бы в России «средний класс», надежную опору монархии». Спору нет, на общинное крестьянство власть после революции 1905 года рассчитывать уже не могло – потому и пошла на слом общины, позволив образоваться на ее месте слою частных собственников, зажиточных крестьян. Которые уже к моменту гибели премьера-реформатора производили половину товарного хлеба в стране. Только сами «куркули» составляя всего-то шестую часть крестьянства – остальные хлебопашцы были в лучшем случае «середняками», а то и просто деревенской голытьбой, будущей опорой «комбедов» и «продотрядов». Заодно пополняя ряды еще более революционных рабочих.
«Средний класс», вообще, (массовый, во всяком случае) – это изобретение совсем недавнего времени. И появился он только тогда, когда правящие круги богатых стран, составляющих нынешний «золотой миллиард», после Великой Депрессии, глядя на печальную участь России, справедливо решили, что лучше поделиться частью своих доходов с согражданами – чем потерять все. Вот тогда и появилась в Европе и США общедоступная медицина, образование, реальное соцобеспечение, высокие зарплаты. К сожалению, такая «дележка» возможна лишь при значительной доле «внешних» доходов – то ли от колоний, то ли от «сырьевых придатков», стран «третьего мира», как это наблюдается в настоящее время. А Российская империя не обладала ни тем, ни другим – поэтому и реальный подъем уровня жизни большинства ее населения был возможен лишь при революционных, а не косметически-реформистких способах «дележа общественного пирога». Хотя, надо отдать должное столыпинским реформам – именно созданный ими «сельский средний класс» оказывал большевикам упорное сопротивление даже тогда, когда последний солдат Врангеля покинул Крым. Впрочем, солдатам Врангеля он оказывал такое же сопротивление...
Так что считать 1 сентября 1911 года, когда раздались роковые выстрелы в Оперном театре Киева, «повортным пунктом» в российской истории вряд ли целесообразно. Но в любом случае, фигура Петра Столыпина сохранится в памяти потомков в ряду великих исторических личностей, заслуживающих если не любви – то однозначного уважения…