Киборг Рахман. Семь дней в АДу

"Почему Рахман? Это у меня пафос такой. Люблю арабскую культуру и язык. Там Рахман – одно из имен Всевышнего, Милостивый означает". Так объяснил "Обозревателю" появление своего позывного один из защитников аэропорта "Донецк", когда нам удалось встретиться с одним из "киборгов" в днепропетровской больнице имени Мечникова. Там, в глазном центре, врачи совершили невозможное и спасли глаз уже ставшего легендой бойца.

Рахмана часто называют "киборгом №1": в одной из самых горячих точек этой страшной войны он пробыл целый месяц. Уходил в числе последних – с множественными тяжелыми ранениями. Его также называют Героем – что немногословного и скромного военного смущает. Рахман уверен: среди его боевых товарищей много тех, кто достоин этого звания значительно больше его.

Именно о них, а также о больших потерях и мелких радостях героической обороны ДАП, о чести и бесчестии на войне, разожженной в центре Европы в 21 веке, Рахман и рассказал нашему изданию.

НА ВЗЛЕТКЕ НАС ДОБИВАЛИ ИЗ РПГ. ДАЖЕ РАНЕНЫХ

Первый раз ранило меня в ноябре. Это было в терминале, когда ротация проходила. Мы загружались уже и на загрузке меня с АГСа, похоже, уложили… Бок, бедро и сквозное в левую ногу. Последнее ранение самое серьезное оказалось.

Я тогда подлечился, полежал в госпитале в Черкасском – и опять туда, на восток.

Второй раз ранило в январе. 19-ое, 20-ое, 21-ое… Каждый из этих трех дней – ранение, ранение, ранение… Меня когда спрашивают, когда был ранен – я никак не могу решить, то ли все эти ранения за три дня в одно объединить, то ли как разные считать… В первые дни я еще чувствовал, где ранен. А вот 21-го уже только по крови на тельняшке мог определить. Адреналин, наверное. Боль практически не ощущалась…

Пытались ли выехать? Нет, не пытались. Надо же было терминал удерживать! Поэтому о выезде даже разговор не шел. Тем более, что и выезжать-то особо не на чем было. Прорвалась одна машина только, 19 января. Мы успели загрузить туда раненых. Я тогда вышел на прикрытие с "Дымом" - был такой солдат, "Дым". Мне сейчас его отец звонит, говорит, что прочел в каком-то моем интервью, что я с ним был – просит подсказать, где он, что с ним. Потому что реально пацан пропал без вести. То ли в плену, то ли убит, то ли раненый где лежит…

Фото: Facеbook фотографа С.Лойко

Мы тогда, 19-го, вышли на прикрытие. И вот тогда меня и секануло по щеке, по горлу, в бок и в бедро. Потом – подрыв, контузия. 20-го под глаз прилетело. 21- го – осколок в глаз, в голову, ожег лица, палец раздробило, поломало… Повезло еще, что ноги уцелели. Что мог на своих передвигаться. А то бы еще, не дай Бог, пацанам пришлось меня тащить…

Честно скажу: не знаю, как перед людьми буду оправдываться. Спрашивают: чего вы туда ехали? Вытащить раненых. Как это было? И пишут, что я один вытащил 15 или 20 раненых… Мы ехали за ранеными на машине, пятеро нас было. Перевернулись. Механик, тот, что из десантников, погиб… Из машины выбрался я и еще двое парней. Пацаны выскочили, а я немного задержался: с бронником возился. Тут в машину что-то и влетело. Она вспыхнула – и я в ней. Там ожоги и получил. Вылез из машины – а глаз ничего не видит…

Мы с пацанами осмотрелись – куда бежать? На взлетке идет бой. Я с одним глазом никак не мог понять, куда нам идти от той машины. Мы за ней спрятались – а по нам спереди стреляют. представь, ночь, горящая машина, которая все вокруг освещает… И мы сидим за машиной – а по нам шмалят. Пацаны орут: надо уходить! А я ни фига не могу сориентироваться, куда нам уходить…

А потом машина задымила. Мы в этом дыму за бугор – шорх! Только за этим бугром попадали – рядом рвануло. ВОГ, наверное. Ощущение было такое, что прямо на голове рвануло…

Сориентировалсь. Смотрим - рядом пожарка. Пошли туда. Там наши пацаны были, говорят: дуйте на "вышку" - там хотя бы доктор есть. Один еще сказал: мы сегодня там ходили, когда разрывы были между боями. Бегали на "вышку" и обратно. Давайте, мол, пацаны – пройдете.

И мы пошли. Там, на "вышке" весь следующий день оставались, до темноты. Там тогда оставалось 7 пацанов. Вот нам говорят сейчас: "вы – герои!". Герои – это те 7 человек – семь! – которые удерживали эту разрушенную вышку. Ну, и нас пришло трое. Хотя я уже как бы и не в счет был: глаз не видит, голова вся забинтована, рука перемотана… Из рабочих оставались у меня только одна рука да левый глаз.

Те семеро ребят, насколько я понял, собирались с темнотой уходить. Мы к ним добрели где-то к 4-4.30, а они хотели перед рассветом уходить. А тут приходят двое да меня раненого тащат. И они решили: куда? И остались еще на целый день. И целый день их так там утюжили с танчиков, что просто хана. Реально штурмовали вышку. А эти семеро плюс еще два бойца, что со мной пришли, 22 числа эту вышку отбивали. 9 человек, считай…

Мы все вышли. Почти все. Один по дороге отбился. Нас выходило 10 человек, один все порывался сам уйти. И когда мы уже вышли на взлетку – нас прикрывала минометка. Мы договорились, что в такое-то время будем выходить. Иначе – без вариантов. Технику не подпускали – жгли на подходах. Это еще хорошо, что раненых не было, не пришлось никого нести, тащить. Из раненых – я один, но я на своих ногах шел. Только возле вышки, где минами все перепахано, грязища страшная – попросил одного бойца о помощи.

А вот этот десятый – не знаю, что с ним сталось. В темноте отбился. Нас девятеро вышло. А десятый может раньше нас ушел. Может, не выдержал…

Фото: Facеbook фотографа С.Лойко

Шли часа два – в темноте, в тумане… Оно вроде и идти там чуть-чуть, до метеостанции – 1,6 км. Но в темноте – там блуканул, там свернул не туда… Мы один раз чуть под свой "град" не попали. Сепары периодически обстреливали взлетку – чисто ради "профилактики". Приходилось то и дело останавливаться…

Уже там, на метеостанции, нас подобрали наши БТРы, доставили в Водяное. А с Водяного – в Артемовск ночью сначала, а утром – в Днепропетровск. В больницу Мечникова.

КОГДА ТЫ ЗАДЫХАЕШЬСЯ – ПАНИКУЮТ ДАЖЕ ГЕРОИ

То, что творилось в последние дни в аэропорту… Знаешь, я когда-то смотрел фильм "Чистилище". Про Грозный. Так вот там, в аэропорту, мне этот фильм детской сказкой показался!

15-го они плотно начали штурм. Сначала поутюжили танком. Поделали проходы. Подавили наши огневые точки. Я туда прибыл где-то в обед. Из разговора понял, что там происходило. Мы – я, мой помощник и еще один старлей – поехали туда как расчет ПТУРа (противотанковая управляемая ракета – ред.) поехали. Чтобы танчик этот отогнать. Потому что пацаны с самого утра докладывали, что их утюжат-утюжат танками – голову не дают поднять. Вызывали минометку, но минометка ничего сделать не смогла, потому что этот танк визуально не видно было. Вот командир и говорит: нужен расчет ПТУРа. Или сожгите его – или хотя бы напугайте, чтоб ушел. Ну и поехали – я, мой помощник и старший лейтенант, Ваня…

Перед этим мы заняли "пожарку" - это пожарная часть между новым терминалом и вышкой. Сняли семь человек с вышки, да мы, трое офицеров, – и заняли "пожарку". Она тогда ничейная была. ДНРовцы, сепары туда налетом приходили–уходили. Я боялся так с ходу, со старта, без разведки занимать здание. Оно вроде и не сильно большое – но и не маленькое. Особенно для 10 человек. Но нам повезло. Очень повезло, что мы его просто пустое заняли…

Помощник мой, старлей Ваня и семеро бойцов остались там. А я поехал на терминал. Только заехал туда – а там бой шел на первом этаже. Наши сначала держали западную стену, второй этаж удерживали весь, первый тоже весь держали. А к этому моменту бой шел уже на северной половине первого этажа. Стреляли из дверей, со всех дырок, откуда только можно было стрелять… Вытеснили. Они утром проутюжили танчиком это здание, потом пошли их "тараканы" - пехота то есть… Начали сверху и постепенно стали выдавливать нас на низ.

А 16-го бой начался затемно, часов в полшестого – в шесть. И закончился он где-то в два или в три ночи 17-го числа. Бой, считай, сутки шел. Со второго этажа они уже начали по нам постреливать. А мы с 16-го числа удерживали небольшой пятачок в северо-западном углу здания. Метров 25 на 25. Забаррикадировались там…

Фото: Facеbook фотографа С.Лойко

17 числа наши пошли на прорыв. Начали штурм Спартака, монастыря … И сепары трошки отошли от нас. Какие-то свои силы, конечно, оставили по периметру, чтобы держали нас, демонстрировали свое присутствие. А остальные, думаю, ушли на Спартак, на монастырь – туда, где наши начали штурм.

Вот тогда, 17 числа, и начались эти газовые шашки. 17-го, 18-го, 19-го… Лишь 20 января прекратили. А то – постоянно дымы, газы. Я тебе скажу, приятного, конечно, мало.

Не знаю. Мы, наверное, морально не были к этому готовы.

Сначала даже не поверили, что такое может быть. Мы ведь сначала ближе были к выходу, в помещении со сквозняками. А те, кто поближе к залу был (там, кажется, расчет ДШК (станковый пулемет – ред.) или АГСа (автоматический станковый гранатомет – ред.) был) орут: пацаны! Газы! Глаза слезятся! Я думаю: какие газы? Откуда? А потом понял. Сначала в носу щипать начало. Потом глаза. А потом вовсе мрак начался. Да и они, сепары, тоже начали смотреть, куда этот дым сквозняком сносит. Иногда кинут – а оно мимо нас эту тучу пронесет. А бывало, что как набросают прямо в зал – просто задыхаешься!

Я поначалу даже выскакивал на улицу. Когда задыхаешься – с трудом соображаешь. Этот газ – он не то что слезоточивый был. Удушающий просто! И вот я дважды не выдерживал, вываливался на улицу. Внутри задыхаешься – а на улице в любой момент может или мина или осколок прилететь. И вот ты вылазишь, пардон, отрыгался, откашлялся, хапонул немного воздуха – и опять туда, внутрь…

Это потом уже приловчились, приноровились. Влажные салфетки на лицо, пониже на пол… Я потом начал практиковать: просто на себя спальник одел. Пускают дымы – а я лежу, спальником накрылся, салфетку на лицо – и все!

Когда баррикады делали – а на них шло все: керхеры, плазмы, что под руку попадется – нашли ящик. Наверное, от погранцов остался. Открываем – а там противогазы. Маски противогазные, баллоны. Кто-то из наших закричал "Пацаны, кому что?" и начал разбрасывать. Мне кто-то кинул маску – а в ней один "глаз" выдавлен, толку от нее нет. И мы брали эти баллоны, без масок, вдыхали через него, а потом закрывали нос, глаза – и только так спасались…

Я тогда себе пообещал: если живой останусь, выберусь – курить брошу. Но слово так и не сдержал. Когда все позади осталось – подумалось: это я, наверное, погорячился… Хотя этот дым, это ощущение, когда тебе дышать нечем – это было действительно страшно. Паника присутствовала.

Я так паниковал только когда дымы были. Да когда присыпало меня…

Фото: Facеbook фотографа С.Лойко

Смотрел недавно "канал "Новороссия" - и они показывали российские съемки или, может, то их съемки были… Я ж в том здании месяц прожил: в октябре 10 суток, в ноябре 15 суток и в январе вот 5 или 6, смотря как считать…. За это время уже знаешь все дырочки, все входы-выходы. Там так здание построено, что по центру зала потолок первого этажа – это пол третьего. А второй этаж по периметру идет. И тут я вижу, как эта "Новороссия" показывает, как они в дырку кидают шашки – и на камеру рассказывают: смотрите, мол, они (мы, то есть) применяли газы. Стоит камера, снимает, как дым валит через эту дыру…

Сказать, что я был расстроен, увидев это, это ничего не сказать! Я тебе говорю: был бы пистолет – расстрелял бы. Жена говорит: выключи. Я матерился, кричал… Ладно бы меня там не было! Но я там был. Я дышал этим газом. А они вот так перевернули все с ног на голову, понимаешь?!

Помню первый раз, когда они начали кидать дымы. Дым от этой гадости не очень отличается. Правда, я потом уже это понял. Ну, не сталкивался раньше. Мы такого никогда не практиковали – вот этих вонючих перечных газов, дымов. Просто дымовые шашки применяли. А такого – никогда. Поэтому когда они начали кидать дымы – я подумал, что они так прикрываются, потому что мы их держали на дистанции. Не давали подойти. И когда они резко начали зашвыривать эти дымы – я так понял, что они хотят под дымами поближе подойти.

Не могут в бою справиться, выдавить нас оттуда, потому что наши ребята вцепились просто руками, ногами, зубами – не сковырнуть. Артиллерией они нас достать не могли. Со стрелковым оружием у них тоже ничего не получалось. Они начали нас выкуривать дымами – тоже облом…

Тогда 19 числа они через ту же дыру, через 3 этаж набросали нам такую кучу: МОНки, противотанковые мины, мешки черт знает с чем – думаю, с тротилом или пластидом… Вот это накидали они целую кучу. Я как увидел эти МОНки – аж мороз по гениталиям прошел. У МОН-50 сектор действия – 50 метров. А там были и МОН-100, и МОН-200… Одна такая машину перережет пополам с такой дистанции – а они такую кучу накидали… Мы тогда стояли с Булей, Спартанец немного спереди был…

19 числа они устроили первый подрыв. Рвануло так, что сложилось все: стены гипсокартонные, кирпичные, эскалаторы – все сложилось. Я когда глаза открыл после взрыва – было впечатление, что меня завели в какое-то другое здание. Я бы не определил, где я. До взрыва и после взрыва – это были два разных здания.

Фото: Facеbook фотографа С.Лойко

Это словами не передать... Мне повезло, что я лежал за мешками с песком. Вот я упал – а надо мной взрывная волна. И не то, чтобы "Бум!", а так – БУУУУУМ – протяжно. И пошла над тобой эта взрывная волна.

Зажмурился, молишься (Господи, помоги!) – и вдавливаешь себя в землю. Это такой как мини-ядерный взрыв.

От этого взрыва проломило пол в подвал. Знаешь, если б мне кто рассказывал – я бы не поверил. Если б своими глазами не увидел. В аэропорту, чтоб ты понимала, швеллера – вот такой высоты (показывает рукой расстояние где-то в половину человеческого роста) - такая здоровенная железная балка. Представь, какие там полы! Выломало дырку размером с небольшую комнату. Они накидали это все на первый этаж - и тогда выломало эту дырку размером с комнату. Просто вот пролом в пол, туда, на нулевой уровень. И примерно такую же дырку вывалило вверху, на третий этаж… Ты понимаешь? Как мы там живые остались?...

Я встаю – пацаны все орут. Все контуженные, оглушенные.… Рвануло просто жестко. Пацаны тогда кто где сжались, попадали на пол. Понимаешь, если перед нами кидают кучу – значит, эту кучу будут взрывать. Ответ однозначный. Это как массовый гипноз. Все поняли, что сейчас что-то будет. Ложись! И это не то, что кто-то командовал. Все сами все поняли…

Все ли выжили? Не знаю, может кого-то и завалило. Из тех, кто был под стеной … Пацаны считали,что кирпичная стенка – надежная защита. И некоторые сидели под стенкой. После взрыва не факт, что кого-то остатками стены не завалило.

Те же обломки стены перетаскивали – чтобы перед собой баррикаду хоть какую сделать. Искали.

Но я тогда под стеной никого не видел. Не буду врать, что видел или нашел, или кто другой нашел. Не было такого. Но не факт, что там никто не остался – мы просто могли там и не доковыряться. Там такая масса легла кирпича – могли не докопаться до них…

Мы после того первого взрыва встали в круговую. Опять отбивались. Связи у нас тогда уже не было: в тот день попал в плен командир батальона со своей "мамой" (так бойцы называют рацию – ред.) – и сказали по рациям не связываться. радиостанции перепрошивать начали…

А 20-го в обед подорвали снова. Я тогда задремал – проснулся от взрывов и того, что сползаю вниз. Начал цепляться, чтобы вниз не упасть. Это тогда под нами рванули. Снизу. Это тогда, 20-го, был завал, из которого доставали пацанов… Рвануло как раз там, где раненые лежали. Очень много раненых тогда завалило…

ПАЦАНЫ ПЫТАЛИСЬ К НАМ ПРОРВАТЬСЯ. СКОЛЬКО МАШИН ТАМ НА ВЗЛЕТКЕ ОСТАЛОСЬ, А ОНИ ВСЕ РАВНО ПЫТАЛИСЬ

Были ли чеченцы, спрашиваешь? Я их не видел. Вот чего не видел – того не видел. Там вообще различать можно было разве по голосу. По ночам, когда бой умолкает и они хотят отдыхать – они начинали нам кричать что-то типа "Рэзат тэбя будэм". Может, акцент – а может и прикалывался кто. Я сам так могу. Один раз настолько удачно говор скопировал ,что пацаны подумали: чеченец в плен попал…

Короче, орали они. Точнее, один придурошный орал – ну, может, пару… Что еще орали – не скажу, потому что ты девочка… Иногда просто постреливали. Бум! Бум! Бум! – по нас. Да молчи уже, успокойся, хватит на нервы действовать… Опять: бум-бум-бум – одиночные сверху. По нам как бы не попадает – просто на нервы действует. Иногда кто-то из наших не сдержится: ту-ду-ду-ду вдогонку ему…

Уже потом, когда обвалило 20 января – тогда мы нашли воду. Замерзшая такая, в 5-литровых бутылках. Сухпаи были. Иногда консервы находили. Хотя я 5 суток вообще не ел. И желания не было.

Фото: Facеbook фотографа С.Лойко

19-го крайняя машина была. Тогда, когда я перевернулся, когда мы ехали за раненым - вот это вот была крайняя машина. 20-го мы вышли уже оттуда, потому что машины жгли на подходе… Я и Зенык вышли и прорывались пешком. Тоже сначала шли на метеостанцию, но в темноте блуканули, пошли по сепарской земле. Вышли на Пески. Там, в Песках, пацаны из "Правого сектора" помогли с машиной и мы вернулись к своим. Пока туда-сюда, время прошло. За раненым мы выехали часа в 3 – в пол четвертого уже 21 числа. Это была вторая попытка прорваться…

А вообще пацаны пытались. 17-го, 18-го прорывались. Мы реально в блокаде были, в таком плотном окружении, что не передать. И пацаны реально шли. Ехали. Из пяти три машины сжигали. Не то, что ребята подъехали, понюхали – развернулись и ушли…

Раз к нам подъехала МТЛБшка (МТЛБ - это быстроходный вездеход, предназначенный для доставки людей и транспортировки грузов в закрытом отапливаемом кузове в условиях бездорожья, снежных заносов, топкого грунта - ред). Ее с двух "торпед" сожгли. Я тогда еще смотрю – одна "торпеда", вторая… Думаю, все, хана механам. Это днем было. Прицельный огонь велся. На пацаны выскочили, десант выскочил. Один механ погиб. А второго мы достали из машины. Без руки. Оказалось, это тот механ, который меня 15 числа завез в терминал. Чего-то так мне запомнился…

Я все время спрашивал: как там механ, как механ? Мне отвечали: да живой. А тут, честно говоря, я подумал, что ему уже хана. Но мне говорят: да живой, руку только потерял. Он ночь или две с нами пожил, после того, как вытащили его. Эвакуации тогда уже никакой не было… Через два дня я спрашиваю: как механ? Мне отвечают: нету уже механа…

У нас медики были. Например, был "Псих", покойный уже… До войны у него психиатрический кабинет был – отсюда и позывной. Началась война – он санинструктором пошел. Нормально справлялся. Мои раны тоже глянул тогда. Говорит: да фигня, все нормально. А когда рвануло под нами 20 января, я… Оно, знаешь, поднимаешь кого-то – а кого, не видишь… Или человек лицом вниз лежит. Да и темно. Короче, поднимаешь – и тащищь, не разбираешься. Мне уже потом пацаны сказали, что я "Психа" вытащил. Он еще жив был, но без сознания: оказывается, позвоночник ему перебило… Уже потом сказали: погиб. От ран скончался… А пацан, я тебе скажу, обалденный был! У нас там "сборняк" был: 90-й батальон, 80-й батальон, 93-й, 74-й разведбат - такая вот солянка. Спрашиваешь: кто старший в 90-м? Псих отвечает: я старший. Я такого в жизни не видел. Санинструктор, но с такими тестикулами дебелыми.

С ним еще один был санинструктор – не помню позывной. Знаю, что он из 90-го батальона. Сутки всего с нами пробыл – не успели раззнакомиться. Мы его Доком называли.

На вышке еще тоже медик был. То ли Андрей, то ли Володя звали его. Грамотный – хана! И бесстрашный. Ничего не боится. Когда начали штурмовать вышку – он схватил автомат и побежал отбивать атаку. Отбились - вернулся ко мне, что-то там перевязал, сигарету подкурил, кофейку сделал, чтобы согреться – потому что весь мокрый, ноги мокрые, "горка" мокрая, все обгоревшее, простреленное… Вообще молодец был…

Я все время повторяю, что аэропорты, аэродромы, мосты – это стратегические объекты. Да, сейчас ДАП уже никому не нужен. Потому что там все взорвано, перемешано, в крови, в трупах – смысл его удерживать?

А вот бетонная полоса там как новенькая - хоть сейчас туда садись-взлетай.

Сам новый терминал – никакой. С точки зрения стратегии или как фортификационное сооружение ценности не представляет. Да, мы его удерживали, пока можно было удержать. Но сам аэропорт, взлетка, здания - это стратегический объект. Его надо было удерживать. Надо было! Злят эти россказни: зачем? За что да про что столько людей положили?

Да потому что нельзя было иначе! Давайте тогда отдадим мосты, отдадим Запорожскую ГЭС, еще что-то отдадим. А зачем его оборонять? Зачем пацанов ложить? Да потому что война идет!

Фото: Facеbook фотографа С.Лойко

НЕ ЛЮБЛЮ, КОГДА МЕНЯ НАЗЫВАЮТ ГЕРОЕМ. ГЕРОИ – ТЕ, С КЕМ МЫ ТАМ СТОЯЛИ

Я сам – кадровый военный. В 2009 ушел на пенсию, выслужив установленный срок. А потом вернулся опять… На этот раз добровольцем. Пытался с апреля, кажется. Предлагали то Днепр-1, то Днепр-2, то 20-й, то 40-й… Но я вот этого не понимаю. Дайте мне какую-то нормальную армейскую часть, там, где я понимаю, что где к чему. Патриоты – это, конечно, хорошо. Но часто бывает, что у этих самых патриотов потом их энтузиазм резко стремиться к нулю. Армейская часть - это мое. Давайте нормальную армейскую часть. Они мне: хорошо. Командиром взвода в разведбат пойдешь? Да без проблем! Я батареей командовал еще до войны. Так командиром взвода и воевал.

Нет, опыта участия в боевых действиях у меня не было. Я хотел в свое время в Ирак уехать – да не срослось. Хотя даже если бы был опыт – тут он сослужил бы мизерную службу. К нам некоторые пацаны приезжали и говорили: за всю ротацию в Ираке к нам прилетело 40 мин. Да к нам в день 140 прилетает! Поэтому их служба в Ираке оказалась просто сказкой. Прогулкой.

Услышал, как пацаны между собой: "киборги" да "киборги". Спрашиваю: что такое? А они мне: так это нас киборгами называют. А я не слышал до того. Да и все-равно мне. Я этим не страдаю. Некоторые у нас вешали шевроны: киборг, черепа… А я, наверное, для этого слишком стар.

Да и когда героем меня называют - не люблю. Герои – это те пацаны, с которыми я воевал. Вот они - Герои. Зенык, Буля, Север, Краб (дай Бог, живой остался), Псих, Сокол, Веселый, Дерзкий, Леший из 79-ки, лейтенант. Он мне, кстати, жизнь спас в октябре.

Мне надо было тогда на старый терминал (он еще наш был) средства связи передать. И когда под утро пришли оттуда "челноки" (мы так называли пацанов, которые приходили за вещами, харчами и боеприпасами туда, где это все выгружалось), я попросился с ними. Мы тогда без проблем дошли (там метров 100 всего). Я там пробыл минут 15 – отдал средства связи, посидели, перекурили… Короче, возвращаюсь, а уже светает… А я сбился с дороги и прошел тот проход, где надо было налево повернуть, откуда пришел. Пошел вдоль стенки терминала. А там правила простые: в терминале – наши, вне его – не наши. Там уже никто не присматривается – да и сложно это сделать, если на полсекунды голову в проеме увидишь. Поэтому стреляют сразу.

Лешка как раз был на том посту. Я пацанам сказал, что буду возвращаться, чтоб они меня прикрыли, если что – чтоб не "срезали" меня, когда буду идти. Я пошел. Они поняли, что я проскочил поворот и пошел вдоль стены – но они же пост не могут оставить. А пулеметчик, что дальше был, уже взял меня на изготовку. Хорошо, что Леша вовремя сориентировался – побежал к ним с криками: "Пацаны, стой! Это Рахман – не стреляйте!". Вот так я живой остался…

Фото: Facеbook фотографа С.Лойко

ДЛЯ МЕНЯ ВРАГИ – И ТЕ, КТО НАС ГАЗАМИ ТРАВИЛ, И ТЕ, КТО В ТЫЛУ ОТСИЖИВАЕТСЯ

Смеялись ли там? Смеялись, конечно… Мне когда осколок под глаз прилетел – спрашиваю у пацанов, что там. А они мне: вроде тебе кто-то "фонарь" набил. Постояли, поржали…

Помню, 18 числа мы так ржали! Что ни слово – взрыв хохота. Я тогда еще сказал: пацаны, чтобы нам потом плакать не пришлось. А 19 числа оно как раз и пришлось…

18-го полез я за пулеметом. Там, на втором этаже, был пулеметчик - его ранили. Мы его оттуда сняли. Там еще такая приставная лестница алюминиевая – тяжело было его спускать. Его пулемет там остался. Я еще, помню, говорю: та вы что? Пулемет сепарам оставлять? – и полез за ним. А там еще гранатомет оказался… Так я когда лез – говорю Булику: прикрывай меня, братан, а то без собутыльника останешься… Дело в том, что мы немного раньше нашли флягу. Я нашел. Открываю – а там водка. Мы эту флягу по кругу пустили, понюхали – и снова закрыли. Потому что там не просто запрет насчет пьянки – просто супержелезобетонное табу. Один глоточек может стоить тебе жизни. Реакция не та, мозг не так думает… Мне эта фляга так запомнилась… Открыли, понюхали – и закрыли. Я ее Булику отдал, говорю: Буля, береги, выберемся отсюда – выпьем. И меня береги, а то собутыльника лишишься…

Когда обстрелов не было – мы уже даже обвыклись в терминале. Даже маленький уютик себе создавали. Спальничек подложил, картоночку какую-то под себя положил – и хорошо. Или шкаф перевернул. У меня вообще царская кровать была: шифоньер на пол положили. Холодно – а на дверцах когда лежишь, вроде чуть теплее.

Фото: Facеbook фотографа С.Лойко

Пули, правда, залетали. Стены-то гипсокартонные. Каждый день смотришь – а они прошивают. Приходилось спать в каске, в бронежилете. Оно и теплее так, в каске да в броннике. Если же раз в 3-5 суток снимешь это все – броник все равно под стеночку стелишь, на случай, если пуля влетит…

Из моих никто не знал. Они звонят, слышат взрывы – а мы им: мы на полигоне, у нас учения идут. Мои узнали, где я был, только когда меня уже в Мечникова привезли. Про первое ранение только брат знал. Да сосед один. Я ему тогда сказал: дядя Ваня, пускайте дезинформацию, чтоб никто не пронюхал, где я, что я. И дядя Ваня всех моих соседей за нос водил. А потом звонит, говорит: Андрюха, все! Ниче уже не поделаешь – тебя по телеку показали…

Мне кажется, нам не хватает напористости там, на востоке. И у командования, и у бойцов. Знаешь, у меня как-то в Харькове спросили: кто ваши враги? Я ответил, что это, прежде всего, те, кто нас газом травил, раненых. Там же раненые были! Они что, не понимали, что творят? Кто не давал эвакуировать раненых – хотя мы им это делать давали… Но для меня враги – и те, кто сидит в АТО. АТО – это ведь понятие растяжимое. Один конец – в 20 км от Запорожской области, другой – в пригороде Донецка. И вот тех, кто там по тылам нашим сидит, я ставлю в один ряд с теми, кто нас газом травил, пытался выбить, подрывал в этом самом АТО…

Больше всего хотел бы увидеть пацанов. Мои-то вроде все живые остались. Раненые, контуженные – но живые. Вот их – тех, с кем в январе в ДАП были – хотел бы увидеть. Но – пока только по телефону… Север, Буля, Зенык…

Север - молодец. Его ж тоже ранило, но он продолжал командовать. Я его когда увидел – думал, это какой-то младший офицер. Лейтенант может. Так уверенно и толково команды раздавал. Спрашиваю: ты кто? А он: снайпер…

Краба жалко. Капитан у них там был. Сказали, что он погиб. Потом слухи начались, что вроде ранен и в плену…

Ты про Козака напиши. Пропал без вести. Он меня просто поразил. 16 января мы уже сбились в углу здания. Тут бежит Итальянец (позывной у него такой – вроде, родня у него в Италии), кричит: пацаны, да там же один человек пост удерживает! Я набрал выстрелов к РПГ-7, побежал туда, на "калитку" (это самый ближний пост к старому терминалу был). Отстрелял с гранатомета, смотрю – а там один мужик сидит. Говорю ему: братан, ты что – сам здесь? А он:сам. "Тебя как зовут?" - "Козак. Володимир Миколайович. 46 років".

Я потом смотрю – начали уже со второго этажа постреливать. Говорю ему: пошли, братан, бо сейчас отрежут нас. На войне ведь 10-15 метров – большое расстояние, а 100 – и вовсе невероятная дистанция. А он мне: а як же пост залишити? Потом, правда, собрал магазины, гранаты – и пошкрябали мы к своим… Поэтому если кто и герои – то это Козак Володимир Миколайович, 46 років, это Зенык, Булик, Сокол, Итальянец… 74-ый разведбат. Они понимают, что мы в окружении. Звонят. Пацаны сами собрались, без команды – и на выручку к нам…

Фото: Facеbook фотографа С.Лойко

Мне президент орден вручал. Но я думаю, что каждый, кто был в ДАП, должен орден получить. Я над начальником штаба лично стоял, перебирали список пофамильно, чтобы все пацаны попали в наградные списки… Чтобы никого не пропустить. Я не знаю, получили ребята награды или нет – но я лично за это стоял железобетонно. Даю слово…