УкраїнськаУКР
EnglishENG
PolskiPOL
русскийРУС

Гниющие раны ночной столицы

Гниющие раны ночной столицы

Ночная жизнь столицы – это не только клубы, неоновые огни, и сверкающие бока дорогих авто, отъезжающих от злачных мест. Ночная жизнь Киева – это бомжи, проститутки, гопники и нищие. Они никуда не деваются и днем, но дневной свет заставляет их съеживаться, что ли, усыхать. Ночью же начинается бурление всего самого темного, самого мерзкого, что лежит на дне города, который именуется иногда «европейским».

Видео дня

Выходят на дороги проститутки. На Проспекте Победы проявляются вдруг во тьме дамы, начиная от цирка, и заканчивая метро «Святошино». Дамы разного возраста, по-разному одетые. Интересно, но, кажется, что возле универмага «Украина» стоят «элитные». По крайней мере, наряды не вызывают недоумения. Возле «Политеха», у парка, тусуются настоящие прошмандовки. В спортивных костюмах, в лаковых пластмассовых куртках. Иногда с радиоприемниками в виде мобильных можно увидеть. Пританцовывают, измазанные дешевой косметикой, мнутся. Можно подумать, что девицы ловят такси. Но таксисты проезжают мимо. Знают, что и кого ловят девочки.

Напротив танка Т-34 несут ночную вахту молодые совсем проститутки. Говорят, среди них много приезжих студенток. Мамка с папкой еду из села присылают, да ведь не только кушать охота, но и погулять. А продажа тела незнакомым клиентам выглядит весьма привлекательным занятием. Раз – и двести гривен на кармашке. Еще раз – и еще двести. За ночь через себя пропустить можно много мужиков. На деньги эти купить себе нарядов, чтобы парню-сокурснику понравиться. Авось, замуж возьмет…

Живет своей жизнью и вокзал. Этот монстр неспящий ночью тоже преображается. Людей меньше, и все они какие-то притихшие, то ли от сонливости, то ли еще от чего. Стекаются на вокзал те, кому спать негде. Летом – другое дело. Летом бомжам и полубомжам, приехавшим за легкой жизнью, но спившимся, потерявшимся, проглоченным городом есть, где спать. Найдешь уютный дворик, облюбуешь скамейку, и готово. Главное – ближе к центру.

На окраинах, или в гетто типа Троещины ночью на улице спать небезопасно. Малолетки перепившие могут на тебе свою удаль продемонстрировать, избить, убить… В канализациях спать неплохо, но нужно знать – где. На Караваевых дачах есть чудесный коллектор под землей. Ведет коллектор от вокзала до самой Соломенки. На многосотметровой длине его встречаются и наркоманы, и бомжи, и люди совсем тревожные – криминальные. Правда, наследили в свое время бомжи в парке Караваевском. Людей там находить стали в сточной канаве, которая несколько веков носила гордое название Лыбидь, а потом усилиями градостроителей спустилась под землю. Трупы находили совершенно голыми, даже без носков. Шел себе прохожий припозднившийся, его сзади по голове бревном. Не дошел до семьи. Что поделать – нужно ведь люду ночному во что-то одеваться…

Но на вокзале в холодное время года особо не поспишь, так, перекемаришь. Ходят менты бдительные, по виду сразу бомжа определят. Взять с бомжа нечего, потому некорректные менты по отношению к ним до невозможности. Так иногда отделать могут, что никакие нейрохирурги не соберут. Отоварить могут и малолетние беспризорники, ошивающиеся в бетонных переходах, разбегающихся от вокзала. Нападают стаей, бьют арматуриной. Моего соседа по даче 28 лет отроду превратили в одном из этих переходов в инвалида. Снесли череп начисто. Теперь у молодого человека пластина железная вместо лба, энурез, эпилепсия, и копеечная пенсия. Последнее, что запомнил перед ударом – группу детей, невесть откуда появившихся…

Ночью выходят на охоту гопники. Эти предпочитают «работать» подальше от центра. Подальше от света. Подальше от цивилизации и людских потоков. Выбирают себе дорожку, и поджидают, пока по ней подходящая дичь пройдет. Вообще, уличная преступность, несмотря на бодрые заявления кликуш от МВД, идти на спад не спешит. Да и куда ей деться? Неужели благосостояние растет? Неужели рабочих мест прибавилось? А охотно берут на работу сидевших? Нет, не берут. И жертвы становятся палачами. И с безнадеги идут вчерашние заключенные на дело. Выбор, конечно, сами делают, но кто их перед этим выбором ставит?..

Конечно же, с нетерпением ожидают ночи и сами менты. ППСникам как раз ночью самая пахота. Набивают камеры в РУГУ до отказа, особенно, на выходных. Катаются по городу медленно, высматривают жертв. Вон, гляди, выпивший идет. Ну-ка, остановимся, поинтересуемся, куда путь держит. Осознавая полнейшую безнаказанность, могут обобрать, а, если начнет «выступать» - избить, да и забрать с собой. Шел, гад такой, в пьяном виде, еще и неповиновение сотрудникам оказал. Будет жаловаться? Да хоть Господу Богу. В РУГУ для таких жалобщиков бог – сержант тощий, семечки грызущий.

Поначалу ночью все выступают в «обезьяннике». Мол, завтра тут журналисты будут, завтра вас всех за такой беспредел уволят. Знают менты, что не будет никаких журналистов, и никто никого не уволит. Привыкли к угрозам. Для успокоения могут в камеру «черемухи» вдуть пару баллончиков. Посмотреть сквозь толстое оргстекло на исходящих в кашле задержанных. Какое-никакое, а развлечение. Скрасить ночной досуг, так сказать…

Ночью преображается переход на Майдане. Кишит он калеками и пьянью, воняет (он и днем воняет) мочой, гнилью и водкой. Гитарные аккорды перемешиваются с отборным матом, скины миксуются с волосатыми неформалами. Орут, разбираются, бьют друг другу пьяные морды. Спеши мимо, прохожий, не смотри на нас, а то пожалеешь. В пол оплеванный глаза, и молись, чтобы до лестниц доскакать…

В переходах на станциях метро другие завсегдатаи на поверхность выходят. Крысы. Сотни, тысячи крыс. На выходе из метро «Олимпийская», в переходе к часу ночи начинается шуршание. Это шуршание переходит в гул. Гул нарастает, и поздней ночью тут уже полным ходом идет шабаш серых хвостатых обитателей подземелья. Писк, возня. Варево настоящее под лестницами, клокотание. Выбегают, откормленные, на поверхность, дерутся, рвут пакеты, обертки, кульки от «Форнетти»…

Иногда создается впечатление, что ночью подышать воздухом выползает само зло. Порок выходит на киевские улицы, обнажая все то, что днем задрапировано солнечным светом. И лишь к утру, как Вий со свитой с первыми петухами, с первыми трамваями рассасываются постепенно гноящиеся раны столицы, перевязываются бинтами дневного света, растворяются в серой суете спешащих куда-то киевлян. Растворяются, чтобы вновь выйти поутру на улицы древнего города, который называют иногда «европейским»…